Форумы
III сессия ВС СССР 14 февраля - 14 июня 1990 года
Председательствующий. Депутат Игитян, пожалуйста,
Игитян Г, С., генеральный директор Республиканского центра эстетического воспитания, директор Музея современного искусства Армении, г. Ереван, член Верховного Совета СССР.
Вадим Викторович, я к Вам не отношусь, как к чиновнику и бюрократу, поэтому позволяю себе задать этот вопрос. Если в дом врываются убийцы, грабители и наносят ущерб семье, производят насилие и так далее и человек обороняется: он прав или не прав? Это — первая часть моего вопроса.
И вторая часть. Если есть опасность для целого народа, опасность того, что геноцид, который начался в Сумгаите, продолжился в Баку, может перекинуться, скажем, в Ереван, в Ленинакан или в Кировакан, и народ прибегает к самообороне, так как его никто не защищает (практика доказала это уже дважды), имеет ли он право создавать отряды самообороны при МВД республики, при Совете Министров республики, просто в республике? Имеет он такое право или нет? Если нет, то каковы гарантии, что не будет повторения того, что было уже дважды?
Бакатин В. В. Прав человек или не прав, когда он защищает свою жизнь, достоинство, честь своей семьи от насильника,— это вопрос конкретных обстоятельств. По-видимому, это решает суд. и я не могу сейчас на этот вопрос ответить. Но если говорить в абстрактном плане, то, безусловно, он прав и, безусловно, имеет право на защиту, если его не защищают. Но проблема тут в пределах допустимой обороны, а это все рассматривается уже в конкретном судебном разбирательстве.
Вы спрашиваете: могут ли существовать отряды самообороны? Хочу сказать, что в нашем государстве надо было бы в принципе избежать таких отрядов самообороны. Потому что у государства должно было бы хватить ресурсов для того, чтобы защитить любой народ от любого посягательства. Любая самооборона, любой самосуд—это не самоинициатива, это несколько иное. Поэтому есть определенные правила. Есть, скажем, народные дружины, которые мы в какой-то мере незаслуженно дискредитировали, а кое-где они нормально работают, допустим, горьковские рабочие отряды. В принципе милиция может сотрудничать с любыми общественными формированиями, которые действуют в рамках Конституции, в рамках закона, которые не захватывают оружия у милиции путем нападения на нее ночью с автоматами и, как говорится, со стрельбой. То есть такое сотрудничество возможно, и мы к этому стремимся.
Если говорить конкретно по Вашему вопросу—я же понимаю, что он не абстрактный, у вас там действительно большие сложности,— то мы, я имею в виду МВД СССР, такую работу намерены были проводить, то есть проводить переговоры со всеми этими отрядами самообороны. Они различны — у некоторых благородные намерения, а у других самые настоящие бандитские цели, по-другому я не могу назвать. Мы хотели провести с ними переговоры, хотели упорядочить эти вопросы вместе с руководством вашей республики. Этот процесс начался, и не по нашей вине он прерван. Вы знаете о трагических событиях, которые произошли в позапрошлое воскресенье. Ведь тоже один из отрядов так называемой самообороны напал на советские войска. И что из этого получилось, вы знаете.
Струков Н. А., заместитель Председателя Комитета Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью.
Я должен немного поправить председательствующего. Мы заключение раздали на руки — оно у всех есть. Депутаты уже ознакомились с ним.
Товарищ Бакатин подробно охарактеризовал вынесенный на ваше рассмотрение законопроект о советской милиции. Я обосновал необходимость его принятия, что. естественно, значительно облегчает и мою миссию, как представителя комитета.
Позвольте доложить вам мнение Комитета Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью по рассматриваемому законопроекту. Главная цель Закона о советской милиции— законодательное закрепление места, роли, задач милиции в нашем обществе и государстве. Необходимо четко определить ее обязанности, права, принципы и правовые организационные основы деятельности. Комитет Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью доработал представленный Советом Министров законопроект с учетом предложений и замечаний народных депутатов СССР высказанных как на заседаниях товарищем Гриценко и другими, так и представленных в письменном виде заключений.
В проект внесено много изменений, дополнений. Я их не буду перечислять, они у вас на руках В общем-то много хорошего можно сказать о достоинствах данного проекта Закона, и Комитет Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью представляет доработанный проект Закона «О советской милиции» на рассмотрение Верховного Совета в первом чтении и просит принять решение о его опубликовании для всенародного обсуждения.
Мне хочется остановиться на некоторых аспектах проекта Мне думается, что надо сконцентрировать внимание на тех аспектах законотворчества, игнорирование которых может сделать Закон СССР «О советской милиции» малоэффективным. О чем речь?
Первое. У нас нет четкой концепции путей развития не только экономической, но и правовой системы. И если мы обратимся к истории, то вспомним, что XIX партийная конференция поставила проблему правовой реформы. Но механизма реализации этого вопроса не разработано. Мы далеко ушли от бесправового доперестроечного социалистического государства и все-таки оказались в таком положении, что вынуждены признать с этой трибуны, что мы бессильны перед преступностью- Демократизация привела нашу правоохранительную государственную систему к бессилию. Я думаю, что наш налогоплательщик не затем горбится каждый день, чтобы слышать такие утверждения. Мы платим налоги, надеясь, что нам будут обеспечены права и свободы. Сейчас право бездействует. Еще пять лет назад обрез или другое огнестрельное оружие если появлялось у гражданина — сразу же действовал закон. А сейчас появляются целые бандформирования, вооруженные тысячами огнестрельных единиц. И мы спокойно взираем на это. Ждем издания республиканских законов, а также распоряжений ведомств. Но их нет. Отсутствие четкой концепции ведет к робкому применению законов и практически к незащищенности советских граждан. Это, конечно, недопустимо.
Второй вопрос — нет всесоюзной программы борьбы с преступностью. Второй Съезд народных депутатов СССР поставил вопрос — к концу 1990 года разработать программу. У нас нет Союзного договора, у нас нет Закона о государственной службе. Отсюда вытекает и вопрос о деполитизации, который в программе должен закрепить закон. У нас нет самого главного — нет платформы о задачах концепции и ее реализации для каждого органа в государственной системе. Поэтому у нас и страдает прежде всего гражданин. Мы часто уходим от этой конкретной предварительной работы. Она должна быть огромна и занимать 80 процентов законотворческого времени. Ведь если обратиться, скажем, к такой структуре, как следственный аппарат,— в 1976 году Политбюро поставило вопрос об объединении следственного аппарата. Комитет по законодательству 11 декабря прошлого года под председательством Алексеева назначил месячный срок для подготовки и выработки предварительных решений. Все ушло. Жизнь-то не стоит на месте, она требует от нас конкретных решений, а мы их принимаем и уходим в сторону. Так как же нас люди будут понимать, если мы уходим от конкретных проблем каждого гражданина в обществе? Это вторая проблема.
И вот здесь у нас просматривается привычка подходить эмпирически к законодательной деятельности. Возникают эти вопросы и сейчас. И начинается не то КВН, не то вечер вопросов и ответов. А это сессия. Надо нам определиться с главным в законотворчестве, прежде всего четко обозначить цель любой структуры, любого органа.
Мы рассматриваем сейчас законопроект о советской милиции. В Конституции СССР нет даже определения понятия, что такое милиция в обществе, и Вадим Викторович об этом говорил. Как же мы будем действовать, если ни в Конституции, ни в каком другом законодательном акте, кроме нашего проекта, нет этого понятия? Дошли до арбитража, вроде бы самый главный орган, коллегия адвокатов, суд. прокуратура. Правда. Конституция 1918 года содержала в статье 42 перечень наркоматов, в том числе Наркомата внутренних дел. Так как же мы можем действовать, если мы не определяем законодательно цель создания органа?
В связи с этим давайте посмотрим на действующую Конституцию. Единственное упоминание в ней о функциях милиции — в пункте 3 статьи 131. Там сказано, что Совет Министров осуществляет меры по обеспечению прав и свобод граждан, защите интересов страны, охране собственности и общественного порядка. Почему из нашего проекта Закона о милиции вообще выпал пункт об охране собственности?
В общем-то я не критиковать собрался предлагаемый законопроект. но в связи с вынесением на всенародное обсуждение проблемы надо все-таки разрешить в законе. Посмотрите, как у на^ трактуется понятие милиции. Ну, упущена — прежде всего охрана собственности, а потом начинается перечень системы органов. Раз нет концепции и цели создания органа милиции, то возникают вопросы профилактики. Сейчас создана в системе МВД такая должность, как воспитатель трудовой колонии. Она вошла в систему милиции. Но как увязать со следующим: единая форма у воспитателей трудовой колонии зеленая, а у милиции другая. И функции-то разные абсолютно
В моем представлении — милиция меня бережет. Из этого надо исходить, что милиция обеспечивает реализацию прав и свобод. И не надо нагружать ее иными функциями, которые мы пытаемся внести в этот законопроект. Читаем в проекте об участии в правовой помощи, У нас в Конституции четко закреплено, что правовая помощь обеспечивается коллегией адвокатов. Как мы будем это реализовать? К постовому будет подходить гражданин и говорить: «Ты участвуешь в оказании правовой помощи, напиши мне исковое заявление». Конечно, это недопустимо.
Или вот мы придерживаемся стереотипов — охрана общественного порядка. Что это такое? Если это теоретическая посылка, зачем она нужна в Законе? Если мы охраняем тот порядок, который сейчас установился, на что нам нужен такой порядок? В общем-то проблем возникает много.
Следующее, что надо учесть. Надо, безусловно, обозначить в проекте и задачи структуры. Появляются вопросы координации деятельности. Здесь Вадим Викторович не прав. Существует, оказывается, у нас невиданным орган. 27 марта в Президентском Совете появилась группа для координации деятельности правоохранительных органов и общественности, по предупреждению правонарушений, борьбе с преступностью. Эта функция по Закону относилась к компетенции прокуратуры. Как сейчас будет это отражено в Законе о милиции? Во взаимодействии с нашим комитетом? Все эти вопросы не решаются
Третье, что надо сделать,— процессуально закрепить механизм для реализации прав и обязанностей милиции. Мы сейчас слышали, что не от суда, а от конкретного руководителя зависит правовая защита работников милиции. Я считаю, это недопустимо. Механизм должен сам обеспечивать четкую реализацию прав и обязанностей и защиту как каждого милиционера, так и любого гражданина. То есть нужен работающий комплекс мер.
Нужны обоснованные нормативы. Возникает вопрос о штатной численности и нормативном финансировании. Практически у милиции достаточно и средств, и жилья, и машин. Задача другая как они распределяются и кто ими пользуется.
Четвертое, что надо сделать. При разработке законов установить ответственность участников правоотношений, регулируемых данным Законом. У пас в статье 19 почему-то указана только ответственность работников милиции.
Много проблем возникает в связи с тем. что появляются новые функции Советов. В статье 146 Конституции СССР сказано, что местные Советы «обеспечивают соблюдение закона, охрану государственного и общественного порядка прав граждан». Продекларировано, а как это будет реализовываться в жизни? Опять механизм не отрабатываем Пока не будет концепции, научных разработок по штатам, нормативам по материально-техническому обеспечению, материально-техническому снабжению, финансированию, мы постоянно будем сталкиваться с проблемой увеличения численности, увеличения расходов. А гражданин все также будет звать: помогите! И в этом плане Закон должен быть не для бумаги. Надо четко отрабатывать к моменту его вступления в силу механизм, все статьи должны действовать. в том числе и по применению оружия, и по правовой защите, и по другим аспектам.
Игитян Г, С., генеральный директор Республиканского центра эстетического воспитания, директор Музея современного искусства Армении, г. Ереван, член Верховного Совета СССР.
Вадим Викторович, я к Вам не отношусь, как к чиновнику и бюрократу, поэтому позволяю себе задать этот вопрос. Если в дом врываются убийцы, грабители и наносят ущерб семье, производят насилие и так далее и человек обороняется: он прав или не прав? Это — первая часть моего вопроса.
И вторая часть. Если есть опасность для целого народа, опасность того, что геноцид, который начался в Сумгаите, продолжился в Баку, может перекинуться, скажем, в Ереван, в Ленинакан или в Кировакан, и народ прибегает к самообороне, так как его никто не защищает (практика доказала это уже дважды), имеет ли он право создавать отряды самообороны при МВД республики, при Совете Министров республики, просто в республике? Имеет он такое право или нет? Если нет, то каковы гарантии, что не будет повторения того, что было уже дважды?
Бакатин В. В. Прав человек или не прав, когда он защищает свою жизнь, достоинство, честь своей семьи от насильника,— это вопрос конкретных обстоятельств. По-видимому, это решает суд. и я не могу сейчас на этот вопрос ответить. Но если говорить в абстрактном плане, то, безусловно, он прав и, безусловно, имеет право на защиту, если его не защищают. Но проблема тут в пределах допустимой обороны, а это все рассматривается уже в конкретном судебном разбирательстве.
Вы спрашиваете: могут ли существовать отряды самообороны? Хочу сказать, что в нашем государстве надо было бы в принципе избежать таких отрядов самообороны. Потому что у государства должно было бы хватить ресурсов для того, чтобы защитить любой народ от любого посягательства. Любая самооборона, любой самосуд—это не самоинициатива, это несколько иное. Поэтому есть определенные правила. Есть, скажем, народные дружины, которые мы в какой-то мере незаслуженно дискредитировали, а кое-где они нормально работают, допустим, горьковские рабочие отряды. В принципе милиция может сотрудничать с любыми общественными формированиями, которые действуют в рамках Конституции, в рамках закона, которые не захватывают оружия у милиции путем нападения на нее ночью с автоматами и, как говорится, со стрельбой. То есть такое сотрудничество возможно, и мы к этому стремимся.
Если говорить конкретно по Вашему вопросу—я же понимаю, что он не абстрактный, у вас там действительно большие сложности,— то мы, я имею в виду МВД СССР, такую работу намерены были проводить, то есть проводить переговоры со всеми этими отрядами самообороны. Они различны — у некоторых благородные намерения, а у других самые настоящие бандитские цели, по-другому я не могу назвать. Мы хотели провести с ними переговоры, хотели упорядочить эти вопросы вместе с руководством вашей республики. Этот процесс начался, и не по нашей вине он прерван. Вы знаете о трагических событиях, которые произошли в позапрошлое воскресенье. Ведь тоже один из отрядов так называемой самообороны напал на советские войска. И что из этого получилось, вы знаете.
Струков Н. А., заместитель Председателя Комитета Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью.
Я должен немного поправить председательствующего. Мы заключение раздали на руки — оно у всех есть. Депутаты уже ознакомились с ним.
Товарищ Бакатин подробно охарактеризовал вынесенный на ваше рассмотрение законопроект о советской милиции. Я обосновал необходимость его принятия, что. естественно, значительно облегчает и мою миссию, как представителя комитета.
Позвольте доложить вам мнение Комитета Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью по рассматриваемому законопроекту. Главная цель Закона о советской милиции— законодательное закрепление места, роли, задач милиции в нашем обществе и государстве. Необходимо четко определить ее обязанности, права, принципы и правовые организационные основы деятельности. Комитет Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью доработал представленный Советом Министров законопроект с учетом предложений и замечаний народных депутатов СССР высказанных как на заседаниях товарищем Гриценко и другими, так и представленных в письменном виде заключений.
В проект внесено много изменений, дополнений. Я их не буду перечислять, они у вас на руках В общем-то много хорошего можно сказать о достоинствах данного проекта Закона, и Комитет Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка и борьбы с преступностью представляет доработанный проект Закона «О советской милиции» на рассмотрение Верховного Совета в первом чтении и просит принять решение о его опубликовании для всенародного обсуждения.
Мне хочется остановиться на некоторых аспектах проекта Мне думается, что надо сконцентрировать внимание на тех аспектах законотворчества, игнорирование которых может сделать Закон СССР «О советской милиции» малоэффективным. О чем речь?
Первое. У нас нет четкой концепции путей развития не только экономической, но и правовой системы. И если мы обратимся к истории, то вспомним, что XIX партийная конференция поставила проблему правовой реформы. Но механизма реализации этого вопроса не разработано. Мы далеко ушли от бесправового доперестроечного социалистического государства и все-таки оказались в таком положении, что вынуждены признать с этой трибуны, что мы бессильны перед преступностью- Демократизация привела нашу правоохранительную государственную систему к бессилию. Я думаю, что наш налогоплательщик не затем горбится каждый день, чтобы слышать такие утверждения. Мы платим налоги, надеясь, что нам будут обеспечены права и свободы. Сейчас право бездействует. Еще пять лет назад обрез или другое огнестрельное оружие если появлялось у гражданина — сразу же действовал закон. А сейчас появляются целые бандформирования, вооруженные тысячами огнестрельных единиц. И мы спокойно взираем на это. Ждем издания республиканских законов, а также распоряжений ведомств. Но их нет. Отсутствие четкой концепции ведет к робкому применению законов и практически к незащищенности советских граждан. Это, конечно, недопустимо.
Второй вопрос — нет всесоюзной программы борьбы с преступностью. Второй Съезд народных депутатов СССР поставил вопрос — к концу 1990 года разработать программу. У нас нет Союзного договора, у нас нет Закона о государственной службе. Отсюда вытекает и вопрос о деполитизации, который в программе должен закрепить закон. У нас нет самого главного — нет платформы о задачах концепции и ее реализации для каждого органа в государственной системе. Поэтому у нас и страдает прежде всего гражданин. Мы часто уходим от этой конкретной предварительной работы. Она должна быть огромна и занимать 80 процентов законотворческого времени. Ведь если обратиться, скажем, к такой структуре, как следственный аппарат,— в 1976 году Политбюро поставило вопрос об объединении следственного аппарата. Комитет по законодательству 11 декабря прошлого года под председательством Алексеева назначил месячный срок для подготовки и выработки предварительных решений. Все ушло. Жизнь-то не стоит на месте, она требует от нас конкретных решений, а мы их принимаем и уходим в сторону. Так как же нас люди будут понимать, если мы уходим от конкретных проблем каждого гражданина в обществе? Это вторая проблема.
И вот здесь у нас просматривается привычка подходить эмпирически к законодательной деятельности. Возникают эти вопросы и сейчас. И начинается не то КВН, не то вечер вопросов и ответов. А это сессия. Надо нам определиться с главным в законотворчестве, прежде всего четко обозначить цель любой структуры, любого органа.
Мы рассматриваем сейчас законопроект о советской милиции. В Конституции СССР нет даже определения понятия, что такое милиция в обществе, и Вадим Викторович об этом говорил. Как же мы будем действовать, если ни в Конституции, ни в каком другом законодательном акте, кроме нашего проекта, нет этого понятия? Дошли до арбитража, вроде бы самый главный орган, коллегия адвокатов, суд. прокуратура. Правда. Конституция 1918 года содержала в статье 42 перечень наркоматов, в том числе Наркомата внутренних дел. Так как же мы можем действовать, если мы не определяем законодательно цель создания органа?
В связи с этим давайте посмотрим на действующую Конституцию. Единственное упоминание в ней о функциях милиции — в пункте 3 статьи 131. Там сказано, что Совет Министров осуществляет меры по обеспечению прав и свобод граждан, защите интересов страны, охране собственности и общественного порядка. Почему из нашего проекта Закона о милиции вообще выпал пункт об охране собственности?
В общем-то я не критиковать собрался предлагаемый законопроект. но в связи с вынесением на всенародное обсуждение проблемы надо все-таки разрешить в законе. Посмотрите, как у на^ трактуется понятие милиции. Ну, упущена — прежде всего охрана собственности, а потом начинается перечень системы органов. Раз нет концепции и цели создания органа милиции, то возникают вопросы профилактики. Сейчас создана в системе МВД такая должность, как воспитатель трудовой колонии. Она вошла в систему милиции. Но как увязать со следующим: единая форма у воспитателей трудовой колонии зеленая, а у милиции другая. И функции-то разные абсолютно
В моем представлении — милиция меня бережет. Из этого надо исходить, что милиция обеспечивает реализацию прав и свобод. И не надо нагружать ее иными функциями, которые мы пытаемся внести в этот законопроект. Читаем в проекте об участии в правовой помощи, У нас в Конституции четко закреплено, что правовая помощь обеспечивается коллегией адвокатов. Как мы будем это реализовать? К постовому будет подходить гражданин и говорить: «Ты участвуешь в оказании правовой помощи, напиши мне исковое заявление». Конечно, это недопустимо.
Или вот мы придерживаемся стереотипов — охрана общественного порядка. Что это такое? Если это теоретическая посылка, зачем она нужна в Законе? Если мы охраняем тот порядок, который сейчас установился, на что нам нужен такой порядок? В общем-то проблем возникает много.
Следующее, что надо учесть. Надо, безусловно, обозначить в проекте и задачи структуры. Появляются вопросы координации деятельности. Здесь Вадим Викторович не прав. Существует, оказывается, у нас невиданным орган. 27 марта в Президентском Совете появилась группа для координации деятельности правоохранительных органов и общественности, по предупреждению правонарушений, борьбе с преступностью. Эта функция по Закону относилась к компетенции прокуратуры. Как сейчас будет это отражено в Законе о милиции? Во взаимодействии с нашим комитетом? Все эти вопросы не решаются
Третье, что надо сделать,— процессуально закрепить механизм для реализации прав и обязанностей милиции. Мы сейчас слышали, что не от суда, а от конкретного руководителя зависит правовая защита работников милиции. Я считаю, это недопустимо. Механизм должен сам обеспечивать четкую реализацию прав и обязанностей и защиту как каждого милиционера, так и любого гражданина. То есть нужен работающий комплекс мер.
Нужны обоснованные нормативы. Возникает вопрос о штатной численности и нормативном финансировании. Практически у милиции достаточно и средств, и жилья, и машин. Задача другая как они распределяются и кто ими пользуется.
Четвертое, что надо сделать. При разработке законов установить ответственность участников правоотношений, регулируемых данным Законом. У пас в статье 19 почему-то указана только ответственность работников милиции.
Много проблем возникает в связи с тем. что появляются новые функции Советов. В статье 146 Конституции СССР сказано, что местные Советы «обеспечивают соблюдение закона, охрану государственного и общественного порядка прав граждан». Продекларировано, а как это будет реализовываться в жизни? Опять механизм не отрабатываем Пока не будет концепции, научных разработок по штатам, нормативам по материально-техническому обеспечению, материально-техническому снабжению, финансированию, мы постоянно будем сталкиваться с проблемой увеличения численности, увеличения расходов. А гражданин все также будет звать: помогите! И в этом плане Закон должен быть не для бумаги. Надо четко отрабатывать к моменту его вступления в силу механизм, все статьи должны действовать. в том числе и по применению оружия, и по правовой защите, и по другим аспектам.
Заседание семнадцатое
Зал заседаний палат Верховного Совета СССР в Кремле. 7 июня 1990 года. 15 часов.
Председательствует Председатель Совета Союза Верховного Совета СССР И. Д. Лаптев.
Председательствующий. Уважаемые товарищи депутаты, добрый день! Прошу вас зарегистрироваться. Работать мы можем.
Результаты регистрации
Зарегистрировано Ш6 членов Совета Союза
Кворум есть
Заседание Совета Союза объявляется открытым. Хочу сообщить, что на заседании присутствуют 10 народных депутатов СССР, не являющихся членами Верховного Совета.
Уважаемые товарищи, как вы знаете, сегодня мы должны рассмотреть проект Закона о советской милиции. Проект внесен Советом Министров СССР и имеется у вас на руках. Надеюсь, что все с ним хорошо ознакомились, но тем не менее давайте послушаем докладчиков.
Леончев В. А., член Верховного Совета СССР.
Иван Дмитриевич, я все прекрасно расслышал, просто я не стал в очередь, а ждал, когда микрофон освободится.
У меня общий вопрос и к Министерству внутренних дел, да и к нам, депутатам. Все-таки как нам выйти из того положения, когда в республиках идут процессы создания военизированных формирований гражданского населения под видом охраны общественного порядка? Этот процесс, видите, идет по нарастающей. Каковы Ваши предложения?
Бакатин В. В. Идет нарушение действующего уголовного законодательства, потому что никаких общественных формирований вооруженных, кроме установленных и определенных законом, таких, как милиция, пограничные войска, Советская Армия, быть не должно. Республики нарушают действующее законодательство, и это не может определяться Законом о советской милиции.
Это должно определяться деятельностью правоохранительных органов по соблюдению действующего законодательства. Что из этого получается, когда мы начинаем это делать, Вы видите. Если это идет при поддержке руководства республики, все идет хорошо. Если же руководство республики, республиканский Верховный Совет принимают какие-то нормы, которые не позволяют в той или иной мере это делать, то мы оказываемся между двумя законами и нам просто практически трудно что-либо реализовать.
Скорее всего этот вопрос, как Вы сказали, не только к Министру внутренних дел. Хотя разоружением этих формирований, там, где это явно необходимо, мы занимаемся. Тут много еще и слухов. А есть действительно вооруженные формирования, мы ими занимаемся, например, в Армении.
Харченко Г. П., первый секретарь Запорожского обкома Компартии Украины, член Верховного Совета СССР.
У меня вопрос такого рода. Если мы примем этот Закон, Вы уверены в том, что регламентируемые законные поручения милиции будут выполняться? Нужен дополнительно еще такой Закон, так как происходит экспроприация собственности в отдельных республиках. Председатель Совета Министров товарищ Рыжков дает поручение Министерству внутренних дел обеспечить охрану союзной собственности на территории тех или иных республик. Этого не происходит. Это первое.
И второе. В массовых беспорядках милиция, как правило, занимает нейтральную позицию, даже в тех случаях, если есть прямые угрозы. Мне не дали Бакатину задать вопрос, законодатель, видимо, предусматривает.,
Струков Н. А. Все это от нас зависит — мы к себе адресуем этот вопрос. Я же сказал: мы принимаем Закон, мы его исполняем, мы его контролируем. Я назвал четыре основных пункта, которые должны содействовать реализации. Закон должен работать как часовой механизм, и мы его должны сделать как часовой механизм, а если мы где- то винтик не вставили, конечно, он станет, безусловно. Вот в этом вся беда наша. Ответственность каждого министра союзной республики в конкретной ситуации должна быть. Мы не можем всегда подходить к решению проблемы с одной меркой.
Касьян В. В., управляющий отделением N22 совхоза «Первомайский», Анапский район, Краснодарский край, член Верховного Совета СССР.
Для усиления защиты законных прав и интересов граждан, для охраны общественного порядка в условиях роста преступности в период формирования правового государства предлагаю организовать по-новому формирование кадров милиции.
Товарищи, сейчас идет большое сокращение армии. Старший лейтенант или капитан, получивший высшее военное образование по специальности, скажем, ракетных или танковых войск, при увольнении вынужден идти учиться на токаря, слесаря, шофера или тракториста. А ведь многие военные вполне могли бы пополнить вакансии правоохранительных органов. Они бы помогли очистить их от коррумпированных элементов.
Это уже почти подготовленные кадры, высокообразованные, культурные люди. И для переподготовки их не потребуется больших затрат и много времени. Поэтому, если нет участкового в городском, районном или сельском Совете, сам Совет должен определить зарплату, жилье, мне кажется, и обратиться с предложением в воинскую часть, где намечено сокращение личного состава. Считаю, Вадим Викторович, что и Вам тоже надо не ждать, покуда будут Советы искать участковых милиционеров, тоже надо подключить своих товарищей, посылать их в части, гарнизоны, приглашать работать в милицию офицеров, сверхсрочников и других военнослужащих по всем специальностям, а там есть такие специальности, которые обязательно пригодятся и в милиции. Это первое.
Второе. Все мы, товарищи, знаем, какая слабая техническая база у милиции. Что греха таить. Нет у них, как правило, своих лимитов на бензин, запчасти, нет своих ремонтных мастерских, и они вынуждены постоянно просить предприятия, организации отремонтировать свой старый мотоцикл или автомашину. Поэтому мы их чаще видим в комбинезонах, на ремонте в мастерских или на трассах, чем в форме блюстителей порядка при исполнении своих служебных обязанностей.
В связи с этим предлагаю из Министерства обороны передать при сокращении на баланс МВД соответствующую технику. От этого было бы больше пользы, чем от перепродажи ее через кооперативы за рубеж или через аукцион у нас в стране.
И последнее. С целью исключения случаев давления на органы милиции со стороны руководителей местных органов власти и управления при решении социальных вопросов — это жилье, путевки, телефон и так дальше — предлагаю расширить статью 20 законопроекта, включив в нее нормы социальной защищенности сотрудников милиции. Проект Закона с внесенными поправками предлагаю принять в первом чтении. Благодарю за внимание.
Голяков А. И., первый заместитель председателя Всесоюзного совета ветеранов войны и труда, член Верховного Совета СССР.
Уважаемые товарищи депутаты, все мы истосковались по более строгому порядку в стране, озабочены ростом преступности и возможности перелома к лучшему связываем не только с выходом из кризисного состояния экономики страны и с другими процессами, но и с улучшением деятельности правоохранительных органов, в первую очередь органов внутренних дел. Поможет ли Закон решению этой задачи? Я думаю —поможет. И если говорить об отношении к этому проекту, то считаю, что с ним можно согласиться и вынести на всенародное обсуждение. Но и доработки он требует существенной. Конкретные замечания я передам в комитет.
Товарищ Ким облегчил мою задачу тем, что два вопроса, которые я хотел осветить, он уже довольно обстоятельно затронул. Поэтому хочу обратить внимание на два обстоятельства принципиального порядка, который, на мой взгляд, надо более основательно изложить в Законе. Прежде всего речь идет о неотвратимости наказания за преступление, без чего немыслима эффективная борьба с преступностью.
Конечно, преступность — сложное социальное явление, и причины ее роста отражают болезни общества. Устранение этих причин связано прежде всего с обстановкой в семье, в школе, с работой государственных органов, трудовых коллективов, общественных организаций.
Но есть вопросы, решение которых целиком зависит от органов внутренних дел. Я имею в виду раскрываемость преступлений. Если у нас в стране десятки, а может быть, сотни тысяч преступлений остаются нераскрытыми, то это значит, что десятки тысяч преступников остаются на воле, безнаказанными, продолжают совершать преступления. А вот обеспечить раскрываемость преступлений — это уже профессиональный долг органов внутренних дел. И мне кажется. что эту сторону проблемы в проекте Закона надо отразить более обстоятельно Здесь о ней сказано только попутно.
Второй вопрос касается приоритетности проблем борьбы с преступностью Конечно, приоритетность здесь зависит от обстановки. Сегодня, скажем, наибольшую остроту представляют преступления, связанные с межнациональными отношениями. Завтра более приоритетными станут вопросы борьбы с преступностью.
Но при всех обстоятельствах надо более четко сказать прежде всего о борьбе с групповой преступностью, со спекуляцией, размеры которой с развитием рыночных отношений могут увеличиться, с преступлениями на межнациональной основе и с ужесточением режима контроля за продажей, учетом, хранением оружия. Пока оружие находится в руках граждан, да еще вот в таких формированиях, которые сейчас создаются в ряде республик, мы не гарантированы от любых неожиданностей. Если не все вопросы можно отразить в Законе, то часть из них можно было бы записать в Постановлении о порядке его введения в действие.
Зал заседаний палат Верховного Совета СССР в Кремле. 7 июня 1990 года. 15 часов.
Председательствует Председатель Совета Союза Верховного Совета СССР И. Д. Лаптев.
Председательствующий. Уважаемые товарищи депутаты, добрый день! Прошу вас зарегистрироваться. Работать мы можем.
Результаты регистрации
Зарегистрировано Ш6 членов Совета Союза
Кворум есть
Заседание Совета Союза объявляется открытым. Хочу сообщить, что на заседании присутствуют 10 народных депутатов СССР, не являющихся членами Верховного Совета.
Уважаемые товарищи, как вы знаете, сегодня мы должны рассмотреть проект Закона о советской милиции. Проект внесен Советом Министров СССР и имеется у вас на руках. Надеюсь, что все с ним хорошо ознакомились, но тем не менее давайте послушаем докладчиков.
Леончев В. А., член Верховного Совета СССР.
Иван Дмитриевич, я все прекрасно расслышал, просто я не стал в очередь, а ждал, когда микрофон освободится.
У меня общий вопрос и к Министерству внутренних дел, да и к нам, депутатам. Все-таки как нам выйти из того положения, когда в республиках идут процессы создания военизированных формирований гражданского населения под видом охраны общественного порядка? Этот процесс, видите, идет по нарастающей. Каковы Ваши предложения?
Бакатин В. В. Идет нарушение действующего уголовного законодательства, потому что никаких общественных формирований вооруженных, кроме установленных и определенных законом, таких, как милиция, пограничные войска, Советская Армия, быть не должно. Республики нарушают действующее законодательство, и это не может определяться Законом о советской милиции.
Это должно определяться деятельностью правоохранительных органов по соблюдению действующего законодательства. Что из этого получается, когда мы начинаем это делать, Вы видите. Если это идет при поддержке руководства республики, все идет хорошо. Если же руководство республики, республиканский Верховный Совет принимают какие-то нормы, которые не позволяют в той или иной мере это делать, то мы оказываемся между двумя законами и нам просто практически трудно что-либо реализовать.
Скорее всего этот вопрос, как Вы сказали, не только к Министру внутренних дел. Хотя разоружением этих формирований, там, где это явно необходимо, мы занимаемся. Тут много еще и слухов. А есть действительно вооруженные формирования, мы ими занимаемся, например, в Армении.
Харченко Г. П., первый секретарь Запорожского обкома Компартии Украины, член Верховного Совета СССР.
У меня вопрос такого рода. Если мы примем этот Закон, Вы уверены в том, что регламентируемые законные поручения милиции будут выполняться? Нужен дополнительно еще такой Закон, так как происходит экспроприация собственности в отдельных республиках. Председатель Совета Министров товарищ Рыжков дает поручение Министерству внутренних дел обеспечить охрану союзной собственности на территории тех или иных республик. Этого не происходит. Это первое.
И второе. В массовых беспорядках милиция, как правило, занимает нейтральную позицию, даже в тех случаях, если есть прямые угрозы. Мне не дали Бакатину задать вопрос, законодатель, видимо, предусматривает.,
Струков Н. А. Все это от нас зависит — мы к себе адресуем этот вопрос. Я же сказал: мы принимаем Закон, мы его исполняем, мы его контролируем. Я назвал четыре основных пункта, которые должны содействовать реализации. Закон должен работать как часовой механизм, и мы его должны сделать как часовой механизм, а если мы где- то винтик не вставили, конечно, он станет, безусловно. Вот в этом вся беда наша. Ответственность каждого министра союзной республики в конкретной ситуации должна быть. Мы не можем всегда подходить к решению проблемы с одной меркой.
Касьян В. В., управляющий отделением N22 совхоза «Первомайский», Анапский район, Краснодарский край, член Верховного Совета СССР.
Для усиления защиты законных прав и интересов граждан, для охраны общественного порядка в условиях роста преступности в период формирования правового государства предлагаю организовать по-новому формирование кадров милиции.
Товарищи, сейчас идет большое сокращение армии. Старший лейтенант или капитан, получивший высшее военное образование по специальности, скажем, ракетных или танковых войск, при увольнении вынужден идти учиться на токаря, слесаря, шофера или тракториста. А ведь многие военные вполне могли бы пополнить вакансии правоохранительных органов. Они бы помогли очистить их от коррумпированных элементов.
Это уже почти подготовленные кадры, высокообразованные, культурные люди. И для переподготовки их не потребуется больших затрат и много времени. Поэтому, если нет участкового в городском, районном или сельском Совете, сам Совет должен определить зарплату, жилье, мне кажется, и обратиться с предложением в воинскую часть, где намечено сокращение личного состава. Считаю, Вадим Викторович, что и Вам тоже надо не ждать, покуда будут Советы искать участковых милиционеров, тоже надо подключить своих товарищей, посылать их в части, гарнизоны, приглашать работать в милицию офицеров, сверхсрочников и других военнослужащих по всем специальностям, а там есть такие специальности, которые обязательно пригодятся и в милиции. Это первое.
Второе. Все мы, товарищи, знаем, какая слабая техническая база у милиции. Что греха таить. Нет у них, как правило, своих лимитов на бензин, запчасти, нет своих ремонтных мастерских, и они вынуждены постоянно просить предприятия, организации отремонтировать свой старый мотоцикл или автомашину. Поэтому мы их чаще видим в комбинезонах, на ремонте в мастерских или на трассах, чем в форме блюстителей порядка при исполнении своих служебных обязанностей.
В связи с этим предлагаю из Министерства обороны передать при сокращении на баланс МВД соответствующую технику. От этого было бы больше пользы, чем от перепродажи ее через кооперативы за рубеж или через аукцион у нас в стране.
И последнее. С целью исключения случаев давления на органы милиции со стороны руководителей местных органов власти и управления при решении социальных вопросов — это жилье, путевки, телефон и так дальше — предлагаю расширить статью 20 законопроекта, включив в нее нормы социальной защищенности сотрудников милиции. Проект Закона с внесенными поправками предлагаю принять в первом чтении. Благодарю за внимание.
Голяков А. И., первый заместитель председателя Всесоюзного совета ветеранов войны и труда, член Верховного Совета СССР.
Уважаемые товарищи депутаты, все мы истосковались по более строгому порядку в стране, озабочены ростом преступности и возможности перелома к лучшему связываем не только с выходом из кризисного состояния экономики страны и с другими процессами, но и с улучшением деятельности правоохранительных органов, в первую очередь органов внутренних дел. Поможет ли Закон решению этой задачи? Я думаю —поможет. И если говорить об отношении к этому проекту, то считаю, что с ним можно согласиться и вынести на всенародное обсуждение. Но и доработки он требует существенной. Конкретные замечания я передам в комитет.
Товарищ Ким облегчил мою задачу тем, что два вопроса, которые я хотел осветить, он уже довольно обстоятельно затронул. Поэтому хочу обратить внимание на два обстоятельства принципиального порядка, который, на мой взгляд, надо более основательно изложить в Законе. Прежде всего речь идет о неотвратимости наказания за преступление, без чего немыслима эффективная борьба с преступностью.
Конечно, преступность — сложное социальное явление, и причины ее роста отражают болезни общества. Устранение этих причин связано прежде всего с обстановкой в семье, в школе, с работой государственных органов, трудовых коллективов, общественных организаций.
Но есть вопросы, решение которых целиком зависит от органов внутренних дел. Я имею в виду раскрываемость преступлений. Если у нас в стране десятки, а может быть, сотни тысяч преступлений остаются нераскрытыми, то это значит, что десятки тысяч преступников остаются на воле, безнаказанными, продолжают совершать преступления. А вот обеспечить раскрываемость преступлений — это уже профессиональный долг органов внутренних дел. И мне кажется. что эту сторону проблемы в проекте Закона надо отразить более обстоятельно Здесь о ней сказано только попутно.
Второй вопрос касается приоритетности проблем борьбы с преступностью Конечно, приоритетность здесь зависит от обстановки. Сегодня, скажем, наибольшую остроту представляют преступления, связанные с межнациональными отношениями. Завтра более приоритетными станут вопросы борьбы с преступностью.
Но при всех обстоятельствах надо более четко сказать прежде всего о борьбе с групповой преступностью, со спекуляцией, размеры которой с развитием рыночных отношений могут увеличиться, с преступлениями на межнациональной основе и с ужесточением режима контроля за продажей, учетом, хранением оружия. Пока оружие находится в руках граждан, да еще вот в таких формированиях, которые сейчас создаются в ряде республик, мы не гарантированы от любых неожиданностей. Если не все вопросы можно отразить в Законе, то часть из них можно было бы записать в Постановлении о порядке его введения в действие.
Горбатко В. В., генерал-майор, начальник факультета Военно- воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского, председатель правления Всесоюзного общества филателистов, член Верховного Совета СССР.
Уважаемые товарищи депутаты, уважаемый товарищ председатель!
Считаю, что обсуждение проекта Закона о советской милиции слишком долго откладывалось. Рост, а в ряде случаев, я бы сказал.
взрыв преступности налицо. В нашу жизнь входят новые виды организованной преступности. Мы уже чуть ли не каждодневно сталкиваемся с насилием на межнациональной основе, подчас прямым терроризмом. А вот Закон о правах и обязанностях тех, кто призван наг же с вами защищать, рассматриваем спустя год после того, как мы собрались в этом зале. Именно поэтому мы должны отнестись к сегодняшнему обсуждению как к обсуждению наиболее значимой общественной программы, не политизируя ее, а может быть, даже предельно прагматично подойдя к предложенному нам проекту наряду с серьезной его критикой.
Депутат Ким уже касался этого вопроса. Все же мне непонятно разделение основных задач и обязанностей милиции на две статьи: статью 2 раздела I и статью 10 раздела II. Понимаю, что в каждом Законе есть преамбула, общие положения, и раскрывающие его суть частности, но в данном случае мне кажется искусственным разделение задач и обязанностей. Да, Закон должен быть простым, ясным, по возможности учитывать все жизненные, социальные и политические коллизии. Однако в этом проекте, помимо шести вполне понятных и полностью одобряемых задач, перечислено еще 26 обязанностей милиции, которые и при очень хорошем потенциале памяти запомнить трудно. Это я знаю по своему опыту летчика и космонавта.
Мне кажется, что тут произошло некоторое смещение понятий: закон и ведомственные инструкции. Возьмем, скажем, обязанность милиции, изложенную в пункте 7: «незамедлительно реагировать на заявления и сообщения о преступлениях; возбуждать уголовные дела или отказывать в их возбуждении; производить дознание; осуществлять досудебную подготовку материалов» — заметим, товарищи, не как-нибудь, а «по протокольной форме». Разве это закон? Это инструкция. Или обязанность в пункте 12: «Сообщат!» соответствующим государственным органам и общественным организациям об авариях, пожарах, катастрофах, стихийных бедствиях...» Словно мы уже изначально видим в милиции каких-то безнравственных укрывателей информации. Хотя замечу, именно милиция в период чернобыльской трагедии поставляла в средства массовой информации наиболее полные данные, если не о параметрах научного порядка, то хотя бы о масштабах трагедии.
Не знаю, что послужило основой для этого проекта и какой за-рубежный опыт использовался разработчиками, по у меня не проходит ощущение, что представленный проект является синтезом разрозненных и в политическом, и в социальном плане концепции. С одной стороны, мы видим, речь идет о построении правового государства. с другой стороны, возлагаем на милицию, а не на местные органы власти и существующие социальные институты обязанность содействовать трудовому и бытовому устройству лиц, отбывших уголовное наказание.
В проекте очень много лазеек для того, чтобы взвалить на плечи милиционера не свойственные ему функции. То. от чего он сегодня страдает, наверное, более всего. Ведь только у нас в стране пару лет назад существовала практика, когда участковый инспектор контролировал работу дворников И вообще проект рассчитан на некий абстрактный субъект, а не на конкретного милиционера, бойца правопорядка, который, по моему разумению, вообще должен руководствоваться 10—15 заповедями, имеющими не силу инструкции, а силу принятого нами закона. R этом слабость проекта.
Следующее. В последнее время мы стали свидетелями того, как торпедируется ряд несомненно обоснованных, аргументированных и самой жизнью, и зарубежной практикой концепций, выдвигаемых правоохранительными органами, и в частности МВД СССР, где, по моему убеждению, министром Вадимом Викторовичем Бакатиным создана интересная лаборатория по законодательному творчеству.
Что именно торпедируется? Тут депутат Губарев задавал вопрос. Я все-гаки считаю обоснованным применение средств электроники в оперативной работе МВД и КГБ и признание результатов такой работы в качестве доказательств в суде. Странное дело: адвокатов уже на стадии уголовного расследования, ранее считавшегося табу, мы допустили, а вот прослушивание телефонного разговора с санкции прокурора и под надзором прокуратуры мы считаем невозможным.
Наши представления о демократии куда требовательнее, чем в США, на которые мы часто ссылаемся. Ведь существует даже гласный бюджет прослушивания одного телефонного аппарата. И это в то время, когда преступность в нашей стране модифицировалась, когда разведка, контрразведка в этой среде работает столь эффективно, что на стол мафиозных группировок кладутся материалы прослушивания допросов, сделанные именно с помощью электронной техники. Пусть эти случаи единичны, но они же есть! А мы все топчемся вокруг сознательно раздуваемой проблемы об оперативных формах и методах работы МВД.
Как раз об этом в Законе должно быть не пять строк, как в пункте 15 статьи 11, а целая глава. Ведь предельно очевидно, что эта сфера деятельности сыска функционирует во всем цивилизованном мире, что ей у нас не хватает лишь одного — гласной законодательной базы. А в проекте, повторяю, стыдливо приведены неполные пять строк. Тогда как в пункте 5 статьи 11. касающемся вытрезвителей, от которых, может быть, милицию вообще надо разгрузить, дана полная детализация того, как содержать доставленных в милицию пьянчуг, потерявших человеческое лицо. Более того, может быть, вообще нужен закон о таких формах и методах работы. На мой взгляд, он необходим, и в нем нужно называть вещи своими именами. В ту часть Закона, которая касается правового положения работников милиции, мы должны включить присягу работника милиции.
Товарищи депутаты, все то, что мы видим в сводках и графике роста преступности, сами темпы ее роста приводят к твердому убеждению— положение па грани проблемы национальной безопасности. И параллельно обозначилась национальная ситуация. А из органов милиции уходят иногда весьма способные, энергичные работники. Процесс этот сейчас несколько замедлился благодаря принятым мерам, но этот вопрос не снят. Я за Закон, за его срочное внедрение в нашу сложную и бурную жизнь. Однако мы не должны принимать его в таком сыром виде.
Предлагаю после принятия в первом чтении (что, я думаю, мы сегодня сделаем) опубликовать, доработать и принять во втором чтении, и чем быстрее, тем. конечно, лучше.
Уважаемые товарищи депутаты, уважаемый товарищ председатель!
Считаю, что обсуждение проекта Закона о советской милиции слишком долго откладывалось. Рост, а в ряде случаев, я бы сказал.
взрыв преступности налицо. В нашу жизнь входят новые виды организованной преступности. Мы уже чуть ли не каждодневно сталкиваемся с насилием на межнациональной основе, подчас прямым терроризмом. А вот Закон о правах и обязанностях тех, кто призван наг же с вами защищать, рассматриваем спустя год после того, как мы собрались в этом зале. Именно поэтому мы должны отнестись к сегодняшнему обсуждению как к обсуждению наиболее значимой общественной программы, не политизируя ее, а может быть, даже предельно прагматично подойдя к предложенному нам проекту наряду с серьезной его критикой.
Депутат Ким уже касался этого вопроса. Все же мне непонятно разделение основных задач и обязанностей милиции на две статьи: статью 2 раздела I и статью 10 раздела II. Понимаю, что в каждом Законе есть преамбула, общие положения, и раскрывающие его суть частности, но в данном случае мне кажется искусственным разделение задач и обязанностей. Да, Закон должен быть простым, ясным, по возможности учитывать все жизненные, социальные и политические коллизии. Однако в этом проекте, помимо шести вполне понятных и полностью одобряемых задач, перечислено еще 26 обязанностей милиции, которые и при очень хорошем потенциале памяти запомнить трудно. Это я знаю по своему опыту летчика и космонавта.
Мне кажется, что тут произошло некоторое смещение понятий: закон и ведомственные инструкции. Возьмем, скажем, обязанность милиции, изложенную в пункте 7: «незамедлительно реагировать на заявления и сообщения о преступлениях; возбуждать уголовные дела или отказывать в их возбуждении; производить дознание; осуществлять досудебную подготовку материалов» — заметим, товарищи, не как-нибудь, а «по протокольной форме». Разве это закон? Это инструкция. Или обязанность в пункте 12: «Сообщат!» соответствующим государственным органам и общественным организациям об авариях, пожарах, катастрофах, стихийных бедствиях...» Словно мы уже изначально видим в милиции каких-то безнравственных укрывателей информации. Хотя замечу, именно милиция в период чернобыльской трагедии поставляла в средства массовой информации наиболее полные данные, если не о параметрах научного порядка, то хотя бы о масштабах трагедии.
Не знаю, что послужило основой для этого проекта и какой за-рубежный опыт использовался разработчиками, по у меня не проходит ощущение, что представленный проект является синтезом разрозненных и в политическом, и в социальном плане концепции. С одной стороны, мы видим, речь идет о построении правового государства. с другой стороны, возлагаем на милицию, а не на местные органы власти и существующие социальные институты обязанность содействовать трудовому и бытовому устройству лиц, отбывших уголовное наказание.
В проекте очень много лазеек для того, чтобы взвалить на плечи милиционера не свойственные ему функции. То. от чего он сегодня страдает, наверное, более всего. Ведь только у нас в стране пару лет назад существовала практика, когда участковый инспектор контролировал работу дворников И вообще проект рассчитан на некий абстрактный субъект, а не на конкретного милиционера, бойца правопорядка, который, по моему разумению, вообще должен руководствоваться 10—15 заповедями, имеющими не силу инструкции, а силу принятого нами закона. R этом слабость проекта.
Следующее. В последнее время мы стали свидетелями того, как торпедируется ряд несомненно обоснованных, аргументированных и самой жизнью, и зарубежной практикой концепций, выдвигаемых правоохранительными органами, и в частности МВД СССР, где, по моему убеждению, министром Вадимом Викторовичем Бакатиным создана интересная лаборатория по законодательному творчеству.
Что именно торпедируется? Тут депутат Губарев задавал вопрос. Я все-гаки считаю обоснованным применение средств электроники в оперативной работе МВД и КГБ и признание результатов такой работы в качестве доказательств в суде. Странное дело: адвокатов уже на стадии уголовного расследования, ранее считавшегося табу, мы допустили, а вот прослушивание телефонного разговора с санкции прокурора и под надзором прокуратуры мы считаем невозможным.
Наши представления о демократии куда требовательнее, чем в США, на которые мы часто ссылаемся. Ведь существует даже гласный бюджет прослушивания одного телефонного аппарата. И это в то время, когда преступность в нашей стране модифицировалась, когда разведка, контрразведка в этой среде работает столь эффективно, что на стол мафиозных группировок кладутся материалы прослушивания допросов, сделанные именно с помощью электронной техники. Пусть эти случаи единичны, но они же есть! А мы все топчемся вокруг сознательно раздуваемой проблемы об оперативных формах и методах работы МВД.
Как раз об этом в Законе должно быть не пять строк, как в пункте 15 статьи 11, а целая глава. Ведь предельно очевидно, что эта сфера деятельности сыска функционирует во всем цивилизованном мире, что ей у нас не хватает лишь одного — гласной законодательной базы. А в проекте, повторяю, стыдливо приведены неполные пять строк. Тогда как в пункте 5 статьи 11. касающемся вытрезвителей, от которых, может быть, милицию вообще надо разгрузить, дана полная детализация того, как содержать доставленных в милицию пьянчуг, потерявших человеческое лицо. Более того, может быть, вообще нужен закон о таких формах и методах работы. На мой взгляд, он необходим, и в нем нужно называть вещи своими именами. В ту часть Закона, которая касается правового положения работников милиции, мы должны включить присягу работника милиции.
Товарищи депутаты, все то, что мы видим в сводках и графике роста преступности, сами темпы ее роста приводят к твердому убеждению— положение па грани проблемы национальной безопасности. И параллельно обозначилась национальная ситуация. А из органов милиции уходят иногда весьма способные, энергичные работники. Процесс этот сейчас несколько замедлился благодаря принятым мерам, но этот вопрос не снят. Я за Закон, за его срочное внедрение в нашу сложную и бурную жизнь. Однако мы не должны принимать его в таком сыром виде.
Предлагаю после принятия в первом чтении (что, я думаю, мы сегодня сделаем) опубликовать, доработать и принять во втором чтении, и чем быстрее, тем. конечно, лучше.
(После перерыва)
Председательствующий. Переходим к следующему вопросу повестки дня, к обсуждению проекта Закона о внесении изменений и дополнений в Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Этот проект был внесен Советом Министров СССР и доработан в Комитете Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка п борьбы с преступностью.
Мы должны заслушать сообщение по данному вопросу. Слово предоставляется Бакатину Вадиму Викторовичу.
Бакатин В. В. Уважаемые товарищи депутаты! Казалось бы сегодня будничный день в работе Верховного Совета, но на самом деле это не так. И дело даже не только в том, что в первом чтении принят Закон о советской милиции — это очень большой шаг, потому что такого документа вообще не было за всю нашу историю. Дело еще и в том, что сейчас перед вами небольшой по объему законопроект. содержащий дополнения к Основам уголовного судопроизводства. Это, если хотите, небольшая революция во всей нашей оперативно- розыскной деятельности.
За нашим законотворчеством очень внимательно следят определенные силы, которые не в ладах с законом, и прошедшее заседание Совета Национальностей доставило им определенную радость, потому что там не хватило трех голосов для того, чтобы утвердить поправки. Сейчас последняя возможность принять документ. Либо все закончится поражением правопорядка и радостью преступников, либо наоборот. Вам решать.
Сейчас стала очень популярной тема критики непрофессионализма милиции. Даже с этой трибуны нас несколько раз в нем упрекали. Я хочу сказать, что полностью согласен с критикой. Но непрофессионализм сегодня везде—от экономики до идеологии. А рост профессионализма есть, он четко и явно прослеживается. Я могу спросить: где? И уверен, что вы мне ответите: в преступном мире. Это единственная сфера, где профессионализм растет.
Резко активизировалась преступная деятельность дельцов теневой экономики, взяточников, спекулянтов, расхитителей и так далее. За четыре месяца на одну треть возросло число только выявленных хищений в крупных, особо крупных размерах. Считаем, что мы активнее стали работать, но это только вершина айсберга. На 17,8 процента за четыре месяца возросло число выявленных взяток. Усилились организованность, изощренность, если хотите, и техническая оснащенность преступников, в том числе импортной техникой. Кстати, товарищ Горбатко об этом говорил. Стало больше случаев электронного наблюдения, электронного прослушивания. Не стесняясь, как говорится, этим занимаются. Преступники действуют жестоко, агрессивно. Все это не требует подтверждения, таковы реалии нашей жизни.
Далее. Повысились требования судов к качеству расследования обстоятельств дела. Плохо это или хорошо? Я думаю, что хорошо. В процесс с самой ранней стадии допущен защитник — это тоже хорошо. Правда, надо сказать, что защитники сами к этому не готовы.
Вместе с тем в следственной, судебной практике имеют место очень тревожные тенденции. Речь идет о борьбе с тяжкими преступлениями. Так, около 40 процентов уголовных дел о хищениях, взяточничество п спекуляции прекращается в ходе предварительного следствия. Каждое десятое уголовное дело возвращается судами на доследование. Давайте сравним уровень преступности и уровень судимости. Если уровень преступности на 100 тысяч населения был в 1987 году 639, а в 1989 году возрос до 862, то уровень судимости в 1987 году был 424, а в 1989 году снизился до 315. При росте уровня преступности падает уровень судимости. Можем ли мы за это обвинять суды? Нет, не можем. В суды передаются дела, законченные расследованием. Это говорит о явном разрыве, который сегодня происходит у нас во всей технологии оперативно-следственной работы.
Упрекают в непрофессионализме. Плохие милиционеры, следователи. оперативные работники, плохие профессионалы. Да. имеются серьезные упущения и в подготовке, и в закреплении кадров, и в тех- оснащенности, и в оперативности. Всего этого предостаточно. Но нельзя забывать и о низкой (по сравнению с тем, что имеют преступники! технической оснащенности криминальных служб. В этом плане предстоит огромная работа.
Один публицист, очень уважаемый мной, высказал как-то такую мысль: пусть хоть все казнокрады гуляют на воле, если мы столь беспомощны профессионально, что не можем по закону их покарать. Да, это так. Но вся беда в том, что он видит профессиональную беспомощность только у работника дознания или следствия. И он даже не допускает мысли, что дефект может быть в самом законе, в самих процессуальных нормах. Профессиональная беспомощность может быть и у законодателя, она присуща самой законодательной системе, которая не способна отражать изменения и требования реальной жизни, не способна гибко на них реагировать.
Если согласно действующим нормам процессуального права средний профессионал не в состоянии, я прошу прощения, посадить среднего спекулянта, то надо обвинять не данного профессионала, надо обвинять тот закон, который не позволяет ему это сделать. Значит, право мертво, значит, оно не отражает реалий нашей жизни, уровня профессионализма, оснащенности и изощренности преступников.
Кому нужно такое право? Я глубоко убежден, что оно нужно только преступному миру, представители которого, радуясь, ловят рыбку в мутной воде. Сегодня невооруженным глазом видно, что в борьбе с организованной преступностью прежде всего не обеспечивают должного эффекта свидетельские показания как вид доказательств. И рэкетиры, и взяточники не оставляют отпечатков пальцев, не дают расписок в получении взяток.
Опасные преступники выработали новую тактику, которая все чаще действует безотказно. Признавая вину на предварительном следствии, они отказываются от своих показаний в суде, угрозами или подкупом принуждая к тому же свидетелей. Какие претензии можно в таких случаях предъявить суду? В результате «рассыпаются» крупные уголовные дела, уходят от ответственности опаснейшие преступники. Мы говорим о необходимости технического перевооружения. Для чего это нужно, если закон не позволяет эту технику эффективно использовать?
Следует существенно обновить законодательство. Именно этим обусловлена необходимость предложенного законопроекта, который с учетом зарубежного опыта борьбы с преступностью подготовлен МВД совместно с Прокуратурой Союза ССР, Министерством юстиции, КГБ и другими заинтересованными организациями.
Считаю, тактически неправильно, что по этому законопроекту поручили докладывать милиции. Милиция всегда вызывает раздражение. Если милиция, так сразу появляется желание в чем-то отказать, как будто это нужно только милиции. Наверное, это надо было докладывать или комитету, или Министерству юстиции, или, может быть, той же прокуратуре, а не милиции. Но сейчас уже никуда не денешься. Так, наверное, получается.
Короче говоря, законопроектом — вы его читали, я очень коротко изложу — на органы дознания, следователя, прокурора и суд возлагается обязанность принимать меры к обеспечению безопасности свидетелей, потерпевших и других участвующих в деле лиц, членов их семей и родственников. Причем перечень этих мер должен быть конкретизирован законодательством союзных республик. У меня уже есть опыт доклада, и меня спрашивали: а почему в Основах союзного законодательства это не записано? Но то Основы, а УПК — республиканская сфера, и там в зависимости от условий каждой республики, от их конкретных обстоятельств все это будет конкретизировано.
В этих же целях устанавливается возможность проведения закрытого судебного заседания (статья 12). Это позволит оградить свидетелей и потерпевших от психологического и физического воздействия преступников и более успешно формировать доказательную базу по расследуемым делам. Я должен добавить, что законодательство США (мы ведь сейчас любим все сравнивать с США) предусматривает такую защиту. Мало того, даже в расходах на содержание министерства юстиции есть специальная статья, есть норма: 120 тысяч в год нужно потратить на одного свидетеля для того, чтобы обеспечить его защиту, включая замену документов, жилья, предоставление работы, вплоть до пластических операций, если это необходимо.
Предлагается предусмотреть в Законе статью 351 — о возможности прослушивания переговоров, ведущихся с телефонов и других переговорных устройств подозреваемого, обвиняемого (это по редакции, предложенной Советом Министров и МВД) или иных причастных к преступлению лиц (это появилось в результате доработки).
Если кто-то возражает против «иных», мы не будем настаивать: можно принять ту редакцию, которая была предложена Советом Министров, принципиальных препятствий, товарищи, для этого нет. Телефонная связь наряду с почтовыми отправлениями используется преступниками — это же совершенно очевидно. И органы дознания и предварительного следствия должны при наличии оснований иметь доступ как к почтово-телеграфной корреспонденции, что уже узаконено, делается и ни у кого, кстати, не вызывает возражений, так и к информации, передаваемой по телефону или иным переговорным устройствам.
Причем Закон здесь налагает очень строгие ограничения. Во-первых, прослушивание как следственное действие предлагается разрешать только по уже возбужденным делам и только по делам о тяжких преступлениях, перечень которых также определяется законодательством союзной республики. Это может быть всего одно преступление, например убийство, изнасилование,— определит законодатель союзной республики. Как они к этому подойдут—их дело. Во-вторых, только с санкции прокурора либо по определению суда. Говорят: пусть только по определению суда. Но суд у нас сегодня еще не играет той роли, которую он должен играть. По-видимому, когда наш суд займет активную позицию, произойдет полная реконструкция всей нашей правоохранительной системы,— так оно и будет. Но сейчас это прокурор — тот, кто осуществляет общий надзор.
Наверное, в реальных условиях другую формулу трудно предложить. Апеллируют к тому, что вот, мол, в Америке суд, а у нас не суд. Но в Америке суд имеет совсем другие функции. Законопроект закрепляет возможность использования видеозаписи, кино-, фотосъемки и звукозаписи в процессе оперативно-розыскных мероприятий в целях обнаружения признаков преступления и лиц, его совершивших, выявления фактических данных, которые могли бы быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу.
Внесенное предложение в целом отвечает руководящим принципам в области уголовного правосудия и предупреждения преступности, рекомендованным в 1985 году Генеральной Ассамблеей ООН для осуществления на национальном уровне. В ходе подготовки законопроекта изучен зарубежный опыт. Следует сказать, что право прослушивания телефонных разговоров в борьбе с преступностью используется органами полиции таких стран, как Австрия, США, Великобритания, ФРГ, Польша и другие.
Товарищи выступали, говорили, мы не хотим жить в полицейском государстве; это полицейское государство, если прослушивают телефонные разговоры. Я тогда хочу спросить: значит, Соединенные Штаты, Австрия, Великобритания, ФРГ, Польша и так далее — тоже полицейские государства? На это ответа нет. Думаю, мы не можем бросать такие обвинения, это все голословно.
Вместе с тем я прямо хочу сказать, что этот законопроект вызывает неоднозначное, а если точно говорить, негативное к себе отношение некоторых депутатов и юридической общественности. Высказываются мнения, что все это нужно только милиции. Я не понимаю, почему это только милиции нужно. Возникают опасения за защищенность прав и законных интересов личности при практической реализации содержащихся в нем норм. Указывается также на возможность фальсификации данных, полученных с использованием технических средств. Когда фальсифицируются данные, полученные без использования технических средств,— все нормально, а при помощи технических средств — значит, иначе? Конечно, все можно сфальсифицировать, но на то и экспертиза, чтобы смотреть.
Безусловно, что нового Закона боятся преступники, им он не нужен. И. конечно, я думаю, сегодня многие порадовались, когда трех голосов не хватило для того, чтобы принять законопроект в Совете Национальностей. Новый Закон нужен прежде всего честным людям, поскольку повышается их защищенность.
Говорят, безнравственно якобы вторгаться в личную жизнь. А разве не безнравственно не защищать жертву преступления, разве общество не должно об этом думать? Говорят также, что личная жизнь граждан, тайна переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщении охраняется законом, статьей 56 Конституции. Я хочу вас спросить: каким законом она охраняется? Никаким. Вот как раз Закон, который четко и ясно определяет, что можно, а что нельзя, который выводит из ведомственного, закрытого нормотворчества на открытую публичную арену все эти вопросы,— он как раз и будет защищать личную жизнь граждан, а мы тут все переворачиваем с ног на голову.
Думаю, что пассивность в этом деле равнозначна отказу государства защищать своих граждан. И эта пассивность прикрывается псевдонаучными равнодушными ссылками на правовые формальности, которые давно уже не отвечают современным реальным условиям борьбы с преступностью. Прошу вас рассмотреть и принять этот законопроект.
Председательствующий. Переходим к следующему вопросу повестки дня, к обсуждению проекта Закона о внесении изменений и дополнений в Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Этот проект был внесен Советом Министров СССР и доработан в Комитете Верховного Совета СССР по вопросам правопорядка п борьбы с преступностью.
Мы должны заслушать сообщение по данному вопросу. Слово предоставляется Бакатину Вадиму Викторовичу.
Бакатин В. В. Уважаемые товарищи депутаты! Казалось бы сегодня будничный день в работе Верховного Совета, но на самом деле это не так. И дело даже не только в том, что в первом чтении принят Закон о советской милиции — это очень большой шаг, потому что такого документа вообще не было за всю нашу историю. Дело еще и в том, что сейчас перед вами небольшой по объему законопроект. содержащий дополнения к Основам уголовного судопроизводства. Это, если хотите, небольшая революция во всей нашей оперативно- розыскной деятельности.
За нашим законотворчеством очень внимательно следят определенные силы, которые не в ладах с законом, и прошедшее заседание Совета Национальностей доставило им определенную радость, потому что там не хватило трех голосов для того, чтобы утвердить поправки. Сейчас последняя возможность принять документ. Либо все закончится поражением правопорядка и радостью преступников, либо наоборот. Вам решать.
Сейчас стала очень популярной тема критики непрофессионализма милиции. Даже с этой трибуны нас несколько раз в нем упрекали. Я хочу сказать, что полностью согласен с критикой. Но непрофессионализм сегодня везде—от экономики до идеологии. А рост профессионализма есть, он четко и явно прослеживается. Я могу спросить: где? И уверен, что вы мне ответите: в преступном мире. Это единственная сфера, где профессионализм растет.
Резко активизировалась преступная деятельность дельцов теневой экономики, взяточников, спекулянтов, расхитителей и так далее. За четыре месяца на одну треть возросло число только выявленных хищений в крупных, особо крупных размерах. Считаем, что мы активнее стали работать, но это только вершина айсберга. На 17,8 процента за четыре месяца возросло число выявленных взяток. Усилились организованность, изощренность, если хотите, и техническая оснащенность преступников, в том числе импортной техникой. Кстати, товарищ Горбатко об этом говорил. Стало больше случаев электронного наблюдения, электронного прослушивания. Не стесняясь, как говорится, этим занимаются. Преступники действуют жестоко, агрессивно. Все это не требует подтверждения, таковы реалии нашей жизни.
Далее. Повысились требования судов к качеству расследования обстоятельств дела. Плохо это или хорошо? Я думаю, что хорошо. В процесс с самой ранней стадии допущен защитник — это тоже хорошо. Правда, надо сказать, что защитники сами к этому не готовы.
Вместе с тем в следственной, судебной практике имеют место очень тревожные тенденции. Речь идет о борьбе с тяжкими преступлениями. Так, около 40 процентов уголовных дел о хищениях, взяточничество п спекуляции прекращается в ходе предварительного следствия. Каждое десятое уголовное дело возвращается судами на доследование. Давайте сравним уровень преступности и уровень судимости. Если уровень преступности на 100 тысяч населения был в 1987 году 639, а в 1989 году возрос до 862, то уровень судимости в 1987 году был 424, а в 1989 году снизился до 315. При росте уровня преступности падает уровень судимости. Можем ли мы за это обвинять суды? Нет, не можем. В суды передаются дела, законченные расследованием. Это говорит о явном разрыве, который сегодня происходит у нас во всей технологии оперативно-следственной работы.
Упрекают в непрофессионализме. Плохие милиционеры, следователи. оперативные работники, плохие профессионалы. Да. имеются серьезные упущения и в подготовке, и в закреплении кадров, и в тех- оснащенности, и в оперативности. Всего этого предостаточно. Но нельзя забывать и о низкой (по сравнению с тем, что имеют преступники! технической оснащенности криминальных служб. В этом плане предстоит огромная работа.
Один публицист, очень уважаемый мной, высказал как-то такую мысль: пусть хоть все казнокрады гуляют на воле, если мы столь беспомощны профессионально, что не можем по закону их покарать. Да, это так. Но вся беда в том, что он видит профессиональную беспомощность только у работника дознания или следствия. И он даже не допускает мысли, что дефект может быть в самом законе, в самих процессуальных нормах. Профессиональная беспомощность может быть и у законодателя, она присуща самой законодательной системе, которая не способна отражать изменения и требования реальной жизни, не способна гибко на них реагировать.
Если согласно действующим нормам процессуального права средний профессионал не в состоянии, я прошу прощения, посадить среднего спекулянта, то надо обвинять не данного профессионала, надо обвинять тот закон, который не позволяет ему это сделать. Значит, право мертво, значит, оно не отражает реалий нашей жизни, уровня профессионализма, оснащенности и изощренности преступников.
Кому нужно такое право? Я глубоко убежден, что оно нужно только преступному миру, представители которого, радуясь, ловят рыбку в мутной воде. Сегодня невооруженным глазом видно, что в борьбе с организованной преступностью прежде всего не обеспечивают должного эффекта свидетельские показания как вид доказательств. И рэкетиры, и взяточники не оставляют отпечатков пальцев, не дают расписок в получении взяток.
Опасные преступники выработали новую тактику, которая все чаще действует безотказно. Признавая вину на предварительном следствии, они отказываются от своих показаний в суде, угрозами или подкупом принуждая к тому же свидетелей. Какие претензии можно в таких случаях предъявить суду? В результате «рассыпаются» крупные уголовные дела, уходят от ответственности опаснейшие преступники. Мы говорим о необходимости технического перевооружения. Для чего это нужно, если закон не позволяет эту технику эффективно использовать?
Следует существенно обновить законодательство. Именно этим обусловлена необходимость предложенного законопроекта, который с учетом зарубежного опыта борьбы с преступностью подготовлен МВД совместно с Прокуратурой Союза ССР, Министерством юстиции, КГБ и другими заинтересованными организациями.
Считаю, тактически неправильно, что по этому законопроекту поручили докладывать милиции. Милиция всегда вызывает раздражение. Если милиция, так сразу появляется желание в чем-то отказать, как будто это нужно только милиции. Наверное, это надо было докладывать или комитету, или Министерству юстиции, или, может быть, той же прокуратуре, а не милиции. Но сейчас уже никуда не денешься. Так, наверное, получается.
Короче говоря, законопроектом — вы его читали, я очень коротко изложу — на органы дознания, следователя, прокурора и суд возлагается обязанность принимать меры к обеспечению безопасности свидетелей, потерпевших и других участвующих в деле лиц, членов их семей и родственников. Причем перечень этих мер должен быть конкретизирован законодательством союзных республик. У меня уже есть опыт доклада, и меня спрашивали: а почему в Основах союзного законодательства это не записано? Но то Основы, а УПК — республиканская сфера, и там в зависимости от условий каждой республики, от их конкретных обстоятельств все это будет конкретизировано.
В этих же целях устанавливается возможность проведения закрытого судебного заседания (статья 12). Это позволит оградить свидетелей и потерпевших от психологического и физического воздействия преступников и более успешно формировать доказательную базу по расследуемым делам. Я должен добавить, что законодательство США (мы ведь сейчас любим все сравнивать с США) предусматривает такую защиту. Мало того, даже в расходах на содержание министерства юстиции есть специальная статья, есть норма: 120 тысяч в год нужно потратить на одного свидетеля для того, чтобы обеспечить его защиту, включая замену документов, жилья, предоставление работы, вплоть до пластических операций, если это необходимо.
Предлагается предусмотреть в Законе статью 351 — о возможности прослушивания переговоров, ведущихся с телефонов и других переговорных устройств подозреваемого, обвиняемого (это по редакции, предложенной Советом Министров и МВД) или иных причастных к преступлению лиц (это появилось в результате доработки).
Если кто-то возражает против «иных», мы не будем настаивать: можно принять ту редакцию, которая была предложена Советом Министров, принципиальных препятствий, товарищи, для этого нет. Телефонная связь наряду с почтовыми отправлениями используется преступниками — это же совершенно очевидно. И органы дознания и предварительного следствия должны при наличии оснований иметь доступ как к почтово-телеграфной корреспонденции, что уже узаконено, делается и ни у кого, кстати, не вызывает возражений, так и к информации, передаваемой по телефону или иным переговорным устройствам.
Причем Закон здесь налагает очень строгие ограничения. Во-первых, прослушивание как следственное действие предлагается разрешать только по уже возбужденным делам и только по делам о тяжких преступлениях, перечень которых также определяется законодательством союзной республики. Это может быть всего одно преступление, например убийство, изнасилование,— определит законодатель союзной республики. Как они к этому подойдут—их дело. Во-вторых, только с санкции прокурора либо по определению суда. Говорят: пусть только по определению суда. Но суд у нас сегодня еще не играет той роли, которую он должен играть. По-видимому, когда наш суд займет активную позицию, произойдет полная реконструкция всей нашей правоохранительной системы,— так оно и будет. Но сейчас это прокурор — тот, кто осуществляет общий надзор.
Наверное, в реальных условиях другую формулу трудно предложить. Апеллируют к тому, что вот, мол, в Америке суд, а у нас не суд. Но в Америке суд имеет совсем другие функции. Законопроект закрепляет возможность использования видеозаписи, кино-, фотосъемки и звукозаписи в процессе оперативно-розыскных мероприятий в целях обнаружения признаков преступления и лиц, его совершивших, выявления фактических данных, которые могли бы быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу.
Внесенное предложение в целом отвечает руководящим принципам в области уголовного правосудия и предупреждения преступности, рекомендованным в 1985 году Генеральной Ассамблеей ООН для осуществления на национальном уровне. В ходе подготовки законопроекта изучен зарубежный опыт. Следует сказать, что право прослушивания телефонных разговоров в борьбе с преступностью используется органами полиции таких стран, как Австрия, США, Великобритания, ФРГ, Польша и другие.
Товарищи выступали, говорили, мы не хотим жить в полицейском государстве; это полицейское государство, если прослушивают телефонные разговоры. Я тогда хочу спросить: значит, Соединенные Штаты, Австрия, Великобритания, ФРГ, Польша и так далее — тоже полицейские государства? На это ответа нет. Думаю, мы не можем бросать такие обвинения, это все голословно.
Вместе с тем я прямо хочу сказать, что этот законопроект вызывает неоднозначное, а если точно говорить, негативное к себе отношение некоторых депутатов и юридической общественности. Высказываются мнения, что все это нужно только милиции. Я не понимаю, почему это только милиции нужно. Возникают опасения за защищенность прав и законных интересов личности при практической реализации содержащихся в нем норм. Указывается также на возможность фальсификации данных, полученных с использованием технических средств. Когда фальсифицируются данные, полученные без использования технических средств,— все нормально, а при помощи технических средств — значит, иначе? Конечно, все можно сфальсифицировать, но на то и экспертиза, чтобы смотреть.
Безусловно, что нового Закона боятся преступники, им он не нужен. И. конечно, я думаю, сегодня многие порадовались, когда трех голосов не хватило для того, чтобы принять законопроект в Совете Национальностей. Новый Закон нужен прежде всего честным людям, поскольку повышается их защищенность.
Говорят, безнравственно якобы вторгаться в личную жизнь. А разве не безнравственно не защищать жертву преступления, разве общество не должно об этом думать? Говорят также, что личная жизнь граждан, тайна переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщении охраняется законом, статьей 56 Конституции. Я хочу вас спросить: каким законом она охраняется? Никаким. Вот как раз Закон, который четко и ясно определяет, что можно, а что нельзя, который выводит из ведомственного, закрытого нормотворчества на открытую публичную арену все эти вопросы,— он как раз и будет защищать личную жизнь граждан, а мы тут все переворачиваем с ног на голову.
Думаю, что пассивность в этом деле равнозначна отказу государства защищать своих граждан. И эта пассивность прикрывается псевдонаучными равнодушными ссылками на правовые формальности, которые давно уже не отвечают современным реальным условиям борьбы с преступностью. Прошу вас рассмотреть и принять этот законопроект.
Модераторы: admin, Rom, Real