в/ч 5424 - 4-й отдельный специальный моторизованный батальон (г. Уфа) находился в подчинении Управления ВВ по Уралу, участвовал в боевых действиях в Закавказье и не только:
- Ереван: февраль 1988 г.,
- Сумгаит: февраль - март 1988 г.,
- Баку: август 1988 - ...
- Карабах (Степанакерт): с сентября 1988 по октябрь 1989 г.
- Душанбе, Сухуми 1989г.
- Баку: 15 января - 21 августа 1990 г.,
- Карабах: июнь - октябрь 1991 г.

Вспоминает Александр Андреев


Я из Екатеринбурга, призыва весны 1988 года. В составе специального моторизованного батальона Внутренних Войск в/ч 5424 я был в двух командировках: в Степанакерте в 1988-89 гг. и в Баку в 1990 году.

СТЕПАНАКЕРТ

Сначала батальон привели в боеготовность № 4, спустя какое-то время. – в боеготовность № 3, потом № 2, потом № 1. А потом по тревоге мы погрузились и на своих ГАЗ-66 приехали на аэродром, загрузились в Ил-76 (на первом ярусе, второй ярус не делали) и вылетели. Куда летим, никто не знал. Узнали, когда уже приземлились в Кировабаде.
Было это, кажется, 28 августа 1988 года.
Всего нас вылетело тогда в командировку человек 300 – весь батальон (только «хозвовзвод» остался в части), из техники взяли с собой только одну КШМ, одну БРДМку и полевую кухню. Летели с автоматами (у нас были АК-74С) и снаряжением.
На аэродроме в Кировабаде мы погрузились в пиршедшие за нами автобусы, выставили в окна щиты, и поехали. Ехали ночью, ничего видно не было. Приехали в Степанакерт, там батальон разместили в здании сельскохозяйственного техникума недалеко от центральной площади с обкомом, в высокой части города.
Спали на полу. Потом откуда-то двухуровневые кровати привезли, на них спали.
Через неделю мой взвод, всего 16 человек, отправили в особый караул – охранять «обкомовскую дачу» - загородный дом местного обкома партии, где тогда жил главный руководитель по Карабаху Аркадий ВОЛЬСКИЙ. В этом карауле мы находились вплоть до конца нашего пребывания в Карабахе.
«Дача» - бетонная площадка в лесу за городом, примерно в 10 км от Степанакерта в сторону Агдама. На площадке - трёхэтажное здание. Большое. Как дворец. Лифты, сауна, бассейн, бильярдная - всё, что хочешь. Я у нас на Урале таких «дач» и не видывал. Здание абсолютно автономное: своя скважина с водой, своя кочегарка. Удобные подъезды к «даче», но только один въезд – выезд.



Обслуга на «даче» поначалу была. Я помню были два повара, кочегар (он следил как за кочегаркой, так и за отоплением в самом здании). А потом от «местной» обслуги здесь избавились, и заменили её «своими». Например, поваром стал один из бойцов нашего батальона.
Забора у «дачи» не было. Технических средств охраны я не помню. Вот как раз периметр вокруг «дачи» мой взвод и охранял, чтобы обеспечить покой Вольского и других жителей «дачи». Выставляли на периметр часовых, спали поначалу часа по три в сутки.
Кроме нас (мы охраняли внешний периметр) непосредственную охрану Вольского обеспечивали телохранители – полковники из КГБ.
Для передвижения у Вольского были две или три бронированные «Волги». Ещё на «даче» стоял БТР, на случай «чрезвычайной ситуации». Вольский ездил по-разному: и только на «Волгах», и в сопровождении БТРа. В Степанакерте тогда дислоцировалась ещё Калачевская оперативная бригада, и от неё иногда в сопровождение Вольского тоже выделялись бойцы. Иногда и мы сопровождали Вольского: примерно раз в неделю он летал в Москву из Кировабада. Мы с ним ездили в Кировабад. При этом «Волга» Вольского передвигались не иначе, как со скоростью 140-150 км/час, и дорога перед ними заранее расчищалась и перекрывалась войсками.
Что за человек Вольский? А он, как мне показалось, простой, нормальный в человеческом общении. Всегда спросит, как у нас дела, есть ли какие-то просьбы (но у солдата ведь просьб никогда нет). Хороший человек.
Нужно сказать, что на обкомовской «даче» жил не только Вольский. Там кроме него временно или постоянно жили ещё человек 10-12: советники Вольского, помню был наш ВВ-шний генерал СТАРИКОВ, полковники или генералы НЕФЁДОВ, БОЙКО, КОЛОМИЙЦЕВ, ещё кто-то. У них вроде своих телохранителей или машин не было. Мне кажется, что они как-то все умещались и ездили на тех двух–трёх «Волгах» Вольского.
СТАРИКОВ Валерий и БОЙКО Михаил – генерал-майоры, заместители начальника штаба Внутренних войск МВД СССР; НЕФЕДОВ Борис - ответственный работник ЦК КПСС, помощник Вольского; КОЛОМИЙЦЕВ Александр - генерал-майор, заместитель командующего 4-й Общевойсковой Армией (Баку); БОЙКО Евгений – полковник, начальник Управления КГБ по Нагорно-Карабахской автономной области.


Когда мы приехали в командировку, азербайджанцев в Степанакерте уже не было. Местные армяне к нашим военнослужащим относились хорошо. По началу при нас в городские предприятия - электротехнический завод, хлебозавод, молокозавод, винзавод – все работали.
Нас ещё офицеры отправляли работать на предприятия: на какой-нибудь разгрузке поработать, чтобы тот же сок для нашего батальона получить. Ещё, помню, на винзавод в Агдам ездили, разгружали там персики, гранаты и прочие фрукты.
Потом ситуация в Карабахе ухудшилась. Например, в августе 1989 года нас втроём отправили в отпуск на родину. И вот в отпуск мы уехали из Степанакерта на пассажирском поезде, который, как потом выяснилось, оказался последним: после него где-то взорвали мост и поезда по железной дороге в Степанакерт ходить перестали.
Возвращались из отпуска в Степанакерт мы в сентябре 1989 года на рейсовом пассажирском самолете Як-40 из Баку. И снова сталось так, что этот рейс из Баку в Степанакерт оказался последним: после него взорвали взлётно-посадочную полосу степанакертского аэропорта и больше самолеты из Баку в этот аэропорт не прилетали.
И вот, когда ситуация в Карабахе в 1989 году ухудшилась, Вольский с этой обкомовской загородней «дачи» переехал жить на другую обкомовскую «дачу», которая находилась уже на окраине Степанакерта, недалеко от хлебокомбината. И, видимо, поскольку мой взвод себя зарекомендовал хорошо, мы также переехали на эту вторую «дачу» и тоже обеспечивали её охрану
В конце нашей командировки наши охраняемые из обкомовской дачи переехали в гостиницу «Карабах», а наш взвод отправили на автомашине в Кировабад. Там поездом мы добрались до Баку, а оттуда – в Уфу. В расположение нашего батальона в Уфе мы прибыли в начале ноября 1989 года, отдельно от основной части батальона (сам батальон вернулся из Карабаха в Уфу немного раньше нас).

БАКУ-90:

В Баку батальон отправился в ночь с 19-го на 20 января 1990 года. Мы как раз были в увольнении, вечером вернулись в часть – а там все мечутся, так как объявили тревогу, и батальон готовится к вылету. И вылетели мы на Ил-76 ночью.
Прилетели на аэродром Насосный под Сумгаитом под утро, уже светало.
Посадили нас в ЗиЛы-131 и марш-марш в Баку. Там в город войска уже ввели.
Сначала нас привезли в Старый город на площадь Шаумяна, там мы расположились во Дворце культуры имени Шаумяна.
А потом, через месяц – полтора, нас перевели на стадион имени Ленина, тоже в Старом городе. И вот на этом стадионе в спортзале батальон базировался до конца своей командировки.
Где-то здесь же был Легкоатлетический манеж, куда от нашего батальона как-то отправляли всех, кто был свободен от нарядов, на какое-то траурное мероприятие.
В Баку мы занимались тем, что несли службу на блокпостах, а также нарядами человек по пять патрулировали улицы. Ещё помню, что заправки охраняли. Всё это внутри города. За город ездили только, когда охраняли водоочистные сооружения.
В Баку, как я понял, азербайджанцы армян давили хорошо. Но это со слов офицеров. Сами мы с этим не сталкивались. Было раза два, когда мы вывозили армянские семьи: приезжали по адресу, там армяне уже были во дворе под охраной наших военнослужащих (из других частей ВВ или десантников). А мы только забирали армян в машину, и потом везли их на пункт сбора.
Ничего с нами особенного не приключалось. Всяко было, но в основном в разговоре с местными мы старались отговориться; выказать, что мы не слабые.
Поначалу, когда мы приехали, нас хотели из Баку в Нахичевань отправить: там ситуация была сложная. Нам рассказывали, что там в Нахичевани какой-то батальон внутренних войск поставили между иранской стороной и азербайджанской толпой. И у этого батальона были потери. А ещё рассказывали, что там толпа полностью смяла погранзаставу. Но в итоге в Нахичевань нас не отправили.
С местными мы особо на темы кто виноват в происходящем не разговаривали. У них, как и у армян, как и у любого народа, были свои «отморозки» - кто подогрет национализмом (кого-то деньгами подогревали, кого-то националистическими идеями). Вот эти «отморозки» и действовали. Их было немного, но когда основная масса народа отгораживалась и считала, что её это нее касается, «отморозки» своего добивались и в итоге добились. Приходилось с такими «отморозками» и просто оболваненными разговаривать. Они к нам относились отрицательно. Я понял, что они хотели, чтобы Азербайджан вышел из Советского Союза, и вот тогда, как они полагали, они за счет своей нефти будут жить хорошо и счастливо. Мы им говорили, что хорошо они живут и могут жить только в Союзе, а без Союза у них не будет «ни говна, ни ложки»…
Но были и другие люди – азербайджанцы. Те, кто нам на посты приносил мясо, зелень, пачку лавашей. Они относились к нам с пониманием. Думали, что наши командиры кормят нас плохо, и нам нужно помочь с провизией. А ещё были такие, которые говорили: «Я знаю, что вы с Урала, у меня там сын служит, может и ему кто-нибудь там хорошее сделает…». Люди разные были. Я и другие дембеля наших "уральских" батальонов улетели из Баку 25 мая 1990 года, а мой батальон там оставался до июля 1990 года.
Что обидно. Сегодня нашему государству мы, служившие тогда в условиях межнационального конфликта, оказались совсем не нужны. Нам сейчас заявляют: мы вас туда не посылали. Видимо, то, что наши ребята тогда приехали домой на дембель с седыми головами в 20 лет - это нормально.