Штатная численность карагандинского 31-го батальона не превышала 165-ти человек, в нём имелось шесть взводов (они были объединены в две роты), в том числе четыре патрульных, один патрульный на автомобилях и один взвод материально-технического обеспечения (в последнем были связисты, химики, повара, ремонтники). В батальоне было два вида вооружения и снаряжения: один – для борьбы с уличной преступностью и массовыми беспорядками (резиновые дубинки, бронежилеты, шлемы, щиты, спецсредства для применения слезоточивого газа «Черемуха», светошумовых гранат и пр.), другой – боевое легкое стрелковое вооружение (автоматы, пулеметы, снайперские винтовки). Автотранспорт был представлен милицейскими «УАЗами» и бортовыми автомашинами ГАЗ-53 и ЗИЛ-131, которые именовались «доставками», так как на них патрули из военнослужащих частей развозились к месту патрулирования в город. Кроме «доставок» в батальоне по штату имелись один или два БТРа, пожарная машина (её предполагалось использовать, например, для разгона толпы при массовых беспорядках) и командно-штабная машина (мобильный узел связи батальона).
Батальон принимал участие в алма-атинских событиях 1986 года;
Закавказье: февраль-март 1988 года – Кировабад (Гянджа), Нагорный Карабах.
Район землетрясения в Армении, батальон несколько месяцев был в разрушенном Спитаке.
Тбилиси апрель 1989 года, Нагорный Карабах;
Баку январь-апрель 1990 года гражданский аэропорт;
Нагорный Карабах июнь – сентябрь 1990 года приграничье между армянским Мардакертским районом и азербайджанским Мир-Баширским районом; июнь-сентябрь 1991 года Шаумяновский и Мардакертский районы.

Вспоминает Марсель Лукманов


Я 1970 года рождения. Жил с родителями на Ямале. Всем классом хотели в ВДВ и в Афган. Я, помню, расстроился, что Афган закрылся. Должны были призвать меня в армию осенью 1988 года. Но в дворовой драке я получил два ножевых ранения, и меня по здоровью осенью не взяли. Ну я расстроился. И давай тренироваться. И забрали меня в армию весной 1989 года, в мае. Приписали к мотострелкам. Я ещё думал: кто такие мотострелки? Оказалось – пехота. И забрали нас из Тюмени, в партии было 37 человек – Тюмень, Ноябрьск, Салехард. Ребята в партии у нас подобрались спортивные, приятно посмотреть: кто-то качался, кто-то спортом серьёзно занимался. Я, например, боксом занимался.

Ехали поездом, прапорщик-покупатель сказал, что служить будем в «милицейском батальоне», а «дедовщины» у них нет. Я его спросил:

- Скучно, небось, будет?

- У нас скучно не будет, батальон как раз в «горячей точке».

И я подумал, что, наверное, это мне подойдет. Звучали загадочно слова прапорщика: «спецбатальон», «спецзадания правительства», «Карабах».

Приехали в Караганду. Микрорайон Майкудук. Милицейский батальон. В расположении батальона из личного состава – только несколько «дембелей». Потому что у батальона тогда была двойная командировка: сначала они ещё с 1988 года на землетрясении в Армении были, потом в апреле 1989 года из Армении приехали в Тбилиси (там десантники за старушками гонялись с саперными лопатками), а оттуда, не возвращая в Караганду, батальон бросили в Карабах.

КМБ проводил нам старший лейтенант Б.

После КМБ из молодых отобрали пять человек (и меня в том числе) для отправки на пополнение батальона в Карабах. Стали ждать отправки. Но тут вдруг сам батальон прилетел в Караганду из командировки.

Оказалось, что до некоторой степени «дедовщина» в батальоне есть.

Что представлял из себя батальон? Пять взводов, из них четыре патрульных человек по 20 в каждом (всегда был небольшой некомплект, время от времени из конвойных войск в батальон присылали по 2-4 человека, но некомплект всё равно оставался), и пятый взвод – вспомогательный (хозвзвод) ещё меньше, в нём были повара, связисты, водители, электрик. Во всем батальоне было человек 90 личного состава. Комбатом был майор Т., начштаба – МЕНДАЛИЕВ.

ППС в Караганде мы несли вплоть до января 1990 года.

Баку, январь – апрель 1990 года.

Подняли батальон по тревоге 11-го января 1990 года. Выдали оружие, сухпаи, боекомплект. Привезли на аэродром. Холодно. Несколько часов на ВПП ждали самолета. Прилетел ИЛ-76. Загрузились. Утром 12-го января вылетели.

Вылетело в командировку 70 человек с батальона (в Караганде осталось совсем немного, чисто расположение охранять). Их техники с нами летели КШМка на базе ГАЗ-66 и комбатовский «уазик».

Всё молчком. Мы даже думали, что за границу летим. Два или три часа лёту. Самолет приземлился, рампа открылась и – морской ветер. Африка?

Оказалось, что прилетели на военный аэродром под Баку.

Других войск на аэродроме я не помню.

Без боекомплекта к оружию нас на автобусе «Икарус» с аэродрома повезли в город. Движению автобуса не мешали. Но азербайджанцы уже ходили по городу толпами. Из автобуса вдалеке была видна суета: кого-то толкали. Может быть, жгли. Короче, кого-то «мочили». Мы мимо проехали. Автобус тихо ехал. И азербайджанцы из толп смотрели на нас в окна автобуса с интересом.

Привезли нас с аэродрома на центральный стадион имени Ленина. Огромный. Видать, ещё сталинской постройки. Там мы разместились в центральном корпусе. Помню, там ещё зал для бокса был, с рингом.

Нашей задачей потом было отвечать за порядок на гражданском аэродроме под Баку. И нас спустя какое-то время перевезли на другой, небольшой, стадион недалеко от бакинского аэропорта. Там и базировались (хотя я помню, что мы и на стадион Ленина ездили). Половина батальона была на стадионе, половина (30-35 человек) – в аэропорту. Менялись два через два дня или три через три дня (но почему-то два через два помнится лучше). Потом, помню, вообще неделями на аэродроме сидели.

Рядом с нами стоял киевский полк СМЧМ. Был инцидент с их офицерами. Мы играли на футбольном поле стадиона в футбол. Подошли офицеры в больших званиях (полковник, подполковник) и попросили нас убраться. А у нас батальон маленький, выше майора офицеров не было. Мы отказались. Те офицеры возмутились и выдернули наших офицеров. Мы, правда, сами уже уходили.

Вплоть до ввода войск в Баку в ночь с 19-го на 20 января мы службу несли без оружия, только с резиновыми палками и в легких бронежилетах БЖЛ под шинелью.

А в Баку начались армянские погромы. Армяне пытались спасаться и - кто сам добирался, а кого привозили – пробирались на аэродром. Добирались в том, в чём из дома убегали или их оттуда забирали. Как после пожара, без вещей, без документов. Избитые, униженные.

Помню стоит старый растерянный дед в одних подштанниках. Его спрашиваю:

- Куда, дед, летишь?

- Не знаю.

- Какой борт?

- Не знаю.

- С кем, к кому ты летишь?

- Не знаю…

Кто-то приезжал на легковых, кто-то на грузовых машинах. Кого-то их же соседи-азербайджанцы привозили (и такое было и не единично). На автобусах армян привозили и высаживали у входа в здание аэропорта.

Перед зданием аэропорта площадь с полукруговым авто движением. Если стоять на площади лицом к зданию аэропорта, то слева от него пусто, а справа от него на той же площади многоэтажная (9-ти?) гостиница. Вот в этой гостинице мы и были.

Обычно мы находились в гостинице, «пятак» площади контролировали, встречали армян-беженцев, направляли их в аэропорт. Время от времени заходили в здание аэропорта. Наблюдали из окна и, если на площади начинался «кипиш», мы выбегали из гостиницы и вмешивались.

Был случай, я тебе об этом писал. На площади возня, крики. Толпа рвёт кого-то. Наш сержант Жилкин Андрей организовал свободных от службы бойцов, что были в гостинице. Нас было человек десять. Без оружия. Только дубинки и легкий бронежилет под шинелью. И мы под командованием Жилкина «клином» зашли в толпу на площади, выхватили из толпы тех, кого там убивали (может, кто-то из убиваемых там в толпе и остался, не смогли его этим рывком отбить). А там крик, гам. Кто-то кричит: «Вали солдат!» Кто-то: «Не трогайте солдат!» И мы также «клином», прикрывая спасаемых армян, из толпы вырвались. Ну и нас потрепали, понятно. Помню, поворачиваюсь, и вижу удивленные глаза невысокого азербайджанца. И в руке у него нож. Потом на шинели у себя обнаружил две дырки от ножа - бронежилет спас. Оказалось, что азербайджанцы своих соседей пытались провести в аэропорт. И на площади у аэропорта толпа азербайджанцев это вычислила и стала и армян и их соседей-азербайджанцев топтать, убивать. А мы их спасли. По итогам у меня было две дырки в шинели, ухо как лопух и потом уже по возвращении в Караганду грамота от командования «за активные и решительные действия при охране общественного порядка…».

На первом этаже аэропорта была небольшая комната – «отстойник». Мы его охраняли. Армяне туда приходили, там им как-то первую медпомощь оказывали. Самолеты приходили, их набивали армянами, и они улетали.

Какой-то специальной эвакуации армян не было. Я думаю, что в те дни погромов гражданские самолеты приходили в аэропорт Баку по обычному расписанию, с пассажирами. А вот уже на бакинском аэродроме их разворачивали, просто набивали беженцами - армянами и направляли в ближайший аэропорт за пределами Азербайджана (кажется, вылетали в основном в Ростов).

Причем набивали ими самолеты в прямом смысле. Мы сопровождали армян на посадку и буквально набивали ими самолеты: «Давай! Давай!» - они входят в салон самолета, а там и без них уже люди стоят - мест свободных нет. Их вталкивали внутрь прямо как в совковый автобус в час пик. И самолет улетал.

Был случай, что мы так армян в самолет затолкали. Самолет пошел на взлет. А мы пошли обратно в здание аэропорта. А нам навстречу шла толпа азербайджанцев за армянами, что улетали. И эта толпа не успела каких-то несколько минут.

Один раз бабку избитую тащили на носилках в самолет. Мы её занесли, она вроде сначала разговаривала с нами. А потом нам крикнули что она умерла и мы её вроде даже на "взлетке" оставили..

Про азербайджанцев, которые устраивали погромы, нам поясняли, что это те азербайджанцы, которых в Ереване и Нахичевани армяне били. Что эти азербайджанцы, «еразы» (ереванские армяне), они от армян натерпелись, были вынуждены спасаться из Армении и потому сейчас мстят армянам в Баку.

Вплоть до ввода войск в Баку мы из военных в аэропорту были одни. Нас там было человек 30. Войска и военные транспортные самолеты в гражданский аэропорт для ввода не прибывали. В аэропорту была местная милиция (даже помню пузатого пожилого – лет под 50 – сержанта милиции, русского), но ничего она не делала.

Один раз на ГАЗ-66 быстро выехали на тревожный телефонный звонок о погроме. Приехали на место, но опоздали. Когда вошли в квартиру, обнаружили там ещё теплые трупы армян. Помню, что была убитая девочка лет 16-17 и её родители или бабушка. Девочку запомнил. Мы там не оставались, и быстро уехали обратно. Кто-то из наших ребят ещё так же выезжал.

Когда начались боевые действия, в ночь с 19-го на 20 января, я был в аэропорту. Уже когда войска стали вводиться в Баку, к нам в аэропорт из расположения батальона прибыли БТР и ГАЗ-66, привезли нам автоматы и тяжелые бронежилеты. Я получил автомат и три рожка к нему. Кому-то из наших даже гранатомет тогда выдали.

Потом в аэропорт прибыли десантники. Ещё много позже в аэропорту мельком какой-то СМЧМ появлялся.

Когда десантники с нами встали, они на въезде на площадь у аэропорта поставили бетонные блоки и БМД. Азербайджанская «шестерка» попыталась внаглую, не останавливаясь, напролом прорваться к аэропорту. И десантник её расстрелял в упор вместе с людьми, что в ней находились. Трупы азербайджанцев увезли, а «шестерка» долго, несколько дней, так и стояла на въезде в аэропорт.

С десантниками у нас конфликт вышел: мы шли, и они шли, никто уступать дорогу не хотел, вот и схлестнулись. Наши и их офицеры переговорили и устроили соревнования. Был футбол, бег, стрельба. Рукопашки не было. И мы десантников везде победили.

В аэропорту на первом этаже была небольшая чайхана. И её хозяин нас привечал, мы к нему заходили чай пить. Характерно, что после ввода войск этот хозяин-азербайджанец отношение к нам переменил, стал нас проклинать за то, что от рук солдат много азербайджанцев погибло. Мы с ним поговорили, объяснили ему, что не дело, когда толпы убивали мирных армян, вот войска и вошли. В конце-концов он снова стал нас кормить, чаем угощать.

Гражданские самолеты вылетали из бакинского аэропорта до начала стрельбы в ночь с 19-го на 20-е января. Потом они несколько дней не летали, и вновь аэропорт стал принимать и отправлять гражданские самолеты только 24-25 января.

Военные самолеты гражданский аэропорт Баку так и не принимал. Хотя, как-то появился самолет то ли Язова (министра обороны), то ли ещё какого-то военачальника. Это был гражданский лайнер (Ту-134, наверное), переделанный под управленческий. Мы его охраняли, когда он стоял на аэродроме, и я в него заходил. Там внутри салон, кожаные диванчики, стол.

Продолжалась наша командировка в Баку до 24 или 25 апреля, когда батальон вылетел в Караганду. И всё это время мы отвечали за бакинский аэропорт.

КОМАНДИРОВКА В КАРАБАХ 

(июнь – сентябрь 1990 года) 

Вернулись в Караганду. И началась прежняя ППС: ежедневно в 16-17 часов дня выходили в город нести службу парными патрулями (по два человека) и до полуночи. Ещё обеспечивали порядок на майских праздниках, конкурсе красоты «Караганда-89», гастролях «Ласкового мая».  

Ещё был случай. Андрея Жилкина и ещё одного нашего бойца местные избили. И вот в ответ мы сорвались из расположения как бы в «самоход» и на ГАЗ-66 и «уазиках» поехали в Майкудук - по «точкам», где местная шантрапа тусовалась. Нас несколько десятков было, практически весь батальон. И всех пацанов, кого встречали, избивали армейскими ремнями. И так две ночи. 

Потом, понятно, расследование было, проверяющие приехали. Батальон строили и потерпевших водили, чтобы они опознали тех, кто их бил… Ещё типа для примирения сыграли с местными в футбол. 

В футбол сыграли, а на другой день мы уехали в командировку. 

В это раз мы знали, что летим в Карабах. 

Прилетели на аэродром в Гянджу. Там за нами пришел транспорт, и мы колонной – впереди БТР, за ним два ГАЗ-66 с личным составом – поехали. 

Привезли нас куда-то между азербайджанским городом Мир-Башир и армянским городом. От Мир-Башира 20-30 км. В этом месте, куда нас привезли, был какой-то одинокий домик. В домике сделали оружейку, рядом поставили три или четыре палатки для личного состава. Нарыли по периметру окопы, натянули колючую проволоку, «егозу» (малозаметное препятствие). Тут же протянули леску или проволоку с нанизаннуми на неё пустыми консервными банками (чтобы стучали, если кто попытается перелезть). На въезде поставили шлагбаум. На близлежащем холме соорудили пост - огневую точку. 

В эту командировку мы всё время были при оружии, и с боекомплектом. Каска, бронежилет. Я помню, даже спал с автоматом. 

Вокруг – арбузные и виноградные поля. Вообще, природа здесь была диковинная, как будто в какие-то джунгли попал. Птицы яркие, как попугаи. Водились черепахи. Офицеры из черепах даже суп варили.
Спустя два или три дня после нашего приезда к нам прибыла шедшая по железной дороге из Караганды техника – два БТРа (один БТР-60 и один БТР-80), один ГАЗ-66 и ещё «баня» на базе автомобиля. Эту «баню» с «экипажем» из трёх человек нам на время командировки прикомандировали от какой-то конвойной части ВВ в Караганде. В «бане» была «парилка» и «стиралка».
Привезенный в наш лагерь БТР-60 был не на ходу. И его как огневую точку поставили в земляной копонир около шлагбаума на въезде в лагерь. А БТР-80 широко использовали, в том числе и для выезда как бы тревожной группы. И его механик-водитель Гена ПОНЯТОВСКИХ по итогам командировки получил медаль «За отличие в службе» или «За заслуги…» (точно не помню какую).
Основной задачей нашего батальона в эту командировку была охрана «арыка» - он проходил и по армянской, и по азербайджанской территории. Нельзя было, чтобы рмяне или азербайджанцы повредили его или перекрыли ток воды. Вдоль «арыка» у нас было несколько «точек», где наши бойцы тащили службу.
Ещё в близлежащих горах охраняли какую-то тропинку.
А ещё прибегали и армяне, и азербайджанцы и просили охранять их во время сельскохозяйственных работ в полях. И по два-три бойца отправлялись то к армянам, то к азербайджанцам их охранять друг от друга, когда те работали в полях. Помню, охраняли так азербайджанцев, а невдалеке тоже в поле работали армяне. И азербайджанцы к нам обратились: «Ну вот же армяне работают… Ну застрели хотя бы одного…». Объясняли им, что мы тут никого убивать не будем.
Как-то раз в июне или июле нас привезли в село русских староверов, чтобы там сделать зачистку. Как нам говорили, там это село одно-единственное. И вот в этом селе нужно было искать оружие и армянских боевиков. А староверы – они славянской внешности, светленькие, и нам офицеры так и сказали: искать «черненьких». Мы шли через село цепочкой, чтобы она не разрывалась. Если забор на пути - через забор перелезали и шли дальше. Если сарай – то в сарай заходили, смотрели. Даже вилами сено ворошили. В дома заходили, шмонали.
Честно говоря, как-то не по себе было этот шмон делать. Как будто мы немцы в войну и идем по русскому селу. А у нас ведь ещё форма СМЧМовская – она пепельного цвета, погончики и карманы на клапанах. У бойцов были по нашей внутренней моде сапоги подрезанные, неуставные. Ну и жарко же – рукава закатаны. Немцы и немцы… Да и встретили нас староверы холодно. То ли потому что жили они, очевидно, очень замкнуто и по своим понятиям (у них, по-моему, даже электричества не было – в селе на улицах проводов не было), то ли потому, что зачисткой были недовольны. В одном из домов мы воды попросили. Нам воды дали. В какой-то самодельной кружке. Мы выпили. А хозяева кружку после нас тут же выбросили.
Прошли мы село, ничего не нашли.
Потом, уже после зачистки в селе староверов, был выезд в армянский город Шаумян – туда приехали азербайджанцы на переговоры, и мы их охраняли.
Это было 27 августа 1990 года. Это по дате точно, потому что я в интернете нашел армянское видео «Народные волнения в Шаумяне. 1990 год», которое было армянами сделано в тот день в Шаумяне. На нём те события, и мы там тоже есть. И на видео стоит дата – 27.08.1990. Вот это видео:
https://yandex.ru/video/search?filmId=7062354375221954887&text=народные волнения в шаумяне 1990 год&noreask=1&path=wizard&reqid=1507748889550084-1690421349697650757623353-vla1-1837-V.
В тот день мы изначально на БТРе и ГАЗ-66 приехали в Шаумяне в школу. С нами были комбат Тихонов, начштаба Мендалиев и ещё какой-то лейтенант. Комбат и офицеры с частью бойцов остались в школе (или у них была какая-то своя задача), а нас, человек 10-15, привезли в горком – трёх- или четырёхэтажное здание на площади. С нами в горкоме, как мне помнится, даже офицеров не было. Старшим у нас был сержант Виталий МЕДВЕДЕВ.
Мы стояли у крыльца горкома. Сначала мы долго наблюдали за митингом. Выступала русская женщина, читала свои стихи. О том, что Армения – любовь моя, я тут живу, я люблю… Потом армяне выступали на своё языке.
А вот потом из здания горкома вышли четыре азербайджанца, которые приехали сюда на переговоры и которых мы и должны были охранять.
Когда и как они сюда приехали, я толком не помню. Знаю, что с ними были пять-шесть бойцов из московского батальона, как бы их охрана. И было видно, что эти бойцы – они отборные. Собранные. Мужественные. Решительные. Они первыми шли, и были всегда на полшага впереди. У нас в батальоне тоже такие были (например, Ваня ЛУКЬЯШКО – телохранитель Мендалиева в Баку).
И вот вышли эти четверо азербайджанцев. Они сначала как бы друг за другом стояли, а потом тот, что стоял впереди, начал выступать. Чуть перед ними стояли москвичи – охрана. А мы (нас было человек десять) стояли за азербайджанцами на крыльце горкома. Я стоял слева от выступавшего азербайджанца (он есть на видео).
Азербайджанец стал говорить про широкую автономию, которую армянам обещают предоставить. Что армяне сами будут выбирать. Что Азербайджан обязуется финансировать…
И тут толпа на площади закричала: «Нет! Нет! Нет!»
А армяне стояли от выступающего на расстоянии вытянутой руки. И рядом и даже между нами стояли армяне. На видео это хорошо видно.
И вот, когда толпа стала кричать «Нет!», то армяне схватили азербайджанцев и стали их тянуть в толпу. Я как сейчас это мгновенье помню: тот азербайджанец, кто выступал, разворачивается, рука его ко мне тянется по воздуху, глаза в ужасе… Человек понимает, что ещё мгновенье – и смерть. И вот я ему тоже руку тяну…
И тут «москвичи» начали стрелять в воздух. Команды на стрельбу я не слышал. Я автомат передернул и тоже начал стрелять, но я стрелял потому, что стали стрелять «москвичи». И я сразу весь рожок выпустил в воздух.
Рядом со мной стоял наш боец ШУРИЕВ (он наполовину казах, наполовину татарин), он стал кулаками армян раскидывать.
И армяне как-то нехотя, медленно азербайджанцев отпустили.
И также нехотя, медленно сделали шаг назад. Они не побежали. Просто отпустили азербайджанцев, и остались тут же стоять. Как будто у них уже были такие случаи, и стрельба в воздух была не страшна.
Я думаю, что, если бы азербайджанцев толпа не отпустила бы, мы бы стали стрелять на поражение в толпу. У меня такое желание было.
Толпа сделала шаг назад. И мы сделали шаг назад, к дверям горкома.
Мы стреляли в воздух, пока не ушли в горком, прикрывая азербайджанцев. Причем, как мне помнится, я даже удивился, что у нас уйти в горком получилось как-то неспешно и организованно. Я помню, что у кого-то из бойцов часть пуль попала в козырек крыльца горкома - на нас сыпалась штукатурка. А в лицо мне откуда-то сбоку прилетела пара горячих стреляных гильз из автомата соседнего бойца.
Мы вошли в горком и там забаррикадировались.
Из толпы по нам и по горкому не били.
К нам в горком армяне прислали двух парламентеров. Мы их впустили. Один был дед-фронтовик, весь пиджак у него был увешан орденами и медалями. А другой был молодой. Толком они нам никаких условий не выдвигали. Дед-фронтовик был возмущен и только и орал на нас, что мы хуже фашистов. А молодой показывал на гору, которая возвышалась прямо перед горкомом, и говорил, что на горе уже сидят «фидаины», они вот-вот им команду дадут, «фидаины» придут и нас тут всех и положат. Нас этот молодой в итоге совсем задолбал своими угрозами. И даже было предложение его кончить. И, когда его потащили, он, наконец, заткнулся.
Неужели они, эти армяне - «парламентеры», думали, что мы им людей (тех четырех азербайджанцев) отдадим? Нас ведь как офицеры учили: главное – не поймать преступника, а не допустить, чтобы случилось преступление. Соответственно, и задача у нас была – не допустить гибели кого-либо.
Через полтора – два часа к боковому входу в здание горкома подогнали БТР. В него погрузили азербайджанцев, и на БТРе их увезли от горкома. Как нам сказали, к вертолету. Толпе (парламентарии?) объявили, что азербайджанцев увезли. И толпа понемногу стала расходиться.
Через два-три часа после того, как увезли азербайджанцев, за нами пришел ГАЗ-66. Мы загрузились и поехали. Армяне шли за машиной и хлопали в ладоши.
Мы выехали из Шаумяна и засадой встали на их кладбище. Ночь там сидели, ждали, что «фидаины» пойдут. Тогда вокруг Шаумяна наши ещё несколько постов так же выставили. И ждали. Но бестолку. А на кладбище было много свежих могил, уже, видимо, с этой войны.
Комбат Тихонов был в восторге, как мы отработали в Шаумяне. На шесть человек будто бы направили представление к наградам. Но потом нам объяснили, что наград не будет, потому что – или документы не направили (писарь напутал), или документы не дошли.
Имена ребят - участников в Шаумяне у райкома: Шуриев (Шурик), Володя Малон (Малыш),Валера Бойко (Акула),Олег Нечаев (Нечай),Саша Полтаев (Полташ),срежант Виталик Медведев (Медведь), Шарапов (Шарап)".