Форумы
Хабаровская ВШМ МВД СССР
Источник
Основана 6 августа 1921 г. как Центральная милицейская инструкторская школа. Под различными наименованиями школа в первоначальный
период располагалась сначала в г. Чите, а в предвоенные годы в городах Благовещенске и Владивостоке. В октябре 1941 г. деятельность школы была приостановлена, и весь личный состав отправлен на фронт. Возобновила свою деятельность школа в 1946 г. в г. Хабаровске в форме курсов по подготовке оперативного состава милиции. В мае 1950г. курсы были реорганизованы в школу подготовки начсостава милиции МГБ СССР, которая в 1952 г. получила статус средней специальной школы милиции (Хабаровская средняя специальная школа милиции МВД СССР).
Во исполнение Постановления Совета Министров СССР от 25 июня 1979г. №609/206 приказом МВД СССР от 20 декабря 1979 г. с 10 января 1980 г. на базе средней специальной школы милиции была создана Хабаровская высшая школа МВД СССР, с 1992 г. она именовалась Хабаровской высшей школой МВД Российской Федерации (ХВШ МВД РФ).
Среди испытаний, выдержанных школой, следует отметить длительную командировку личного состава в Закавказье. По указанию МВД, сводный отряд ХВШ МВД СССР в количестве 467 человек под командованием помощника начальника школы по строевой части полковника милиции А.М. Дудкина эшелоном был направлен в г. Степанакерт – эпицентр армяно-азербайджанского конфликта. Отряд не раз попадал под обстрелы, имели место случаи забрасывания выставленных постов взрывными устройствами. Личный состав отряда периодически менялся, в результате чего службу в Нагорно-Карабахской АО с 22 декабря 1988 г. по 7 сентября 1989 г. прошли 90% курсантов и слушателей. Ряд сотрудников был награжден медалями «За отличную службу по охране общественного порядка».
В связи с тем, что педагогический коллектив школы внес огромный вклад в подготовку специалистов для органов внутренних дел Восточной Сибири и Дальнего Востока, распоряжением Правительства РФ от 24 января 1998г. №80-р на основании итогов государственной аттестации ХВШ МВД РФ была преобразована в Дальневосточный юридический институт МВД России.
В настоящие время Дальневосточный юридический институт МВД России - государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования по подготовке специалистов с высшим специальным юридическим образованием для аппаратов уголовного розыска и следствия органов внутренних дел. Обучение в вузе проходит на бесплатной бюджетной основе. Кроме того, в институте работает факультет платных образовательных услуг (очная и заочная формы обучения), имеется адъюнктура, факультет заочного обучения и повышения квалификации. Учебный процесс в институте обеспечивают 14 кафедр.
«Золотым фондом» института является его профессорско-преподавательский состав. В своей основе это специалисты самой высокой квалификации. Среди них 10 докторов наук, 12 профессоров, 45 доцентов, 75 кандидатов наук, 7 человек имеют почетные звания «Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации», «Заслуженный работник физической культуры Российской Федерации».
Для организации и ведения учебного процесса институт располагает тремя учебными корпусами. Учебными аудиториями и лекционными залами, оборудованными в соответствии с современными техническими требованиями, лабораторией, спортивным двухэтажным комплексом, стрелковым тиром, двумя библиотеками с читальными залами, актовым залом, компьютерными классами и интернет-классом, которыми можно пользоваться бесплатно на территории института.
Дальневосточный юридический институт МВД России использует научный потенциал в филиале Приморского края для обеспечения потребностей ОВД Дальневосточного федерального округа в специалистах. Таким образом, вуз является одним из крупнейших образовательных учреждений в системе МВД России.
Немаловажное значение в институте придается нравственному и эстетическому воспитанию курсантов, удовлетворению их культурных потребностей и предоставлению возможности творческого самовыражения. Курсанты и слушатели имеют возможность проявить свои таланты в танцевальном и вокальном жанрах, на выступлениях сборной команды КВН института; заниматься в духовном оркестре, театральной студии, вокально-инструментальном ансамбле.
В целях повышения научного потенциала студентов в институте создано научное общество курсантов и слушателей, осуществляются научные исследования по различным направлениям деятельности органов внутренних дел. Наиболее активные члены научного общества, показавшие высокие результаты в научной деятельности, по окончании института имеют возможность поступить в адъюнктуру ДВЮИ МВД России с последующим продолжением службы в институте в качестве преподавателей.
Основана 6 августа 1921 г. как Центральная милицейская инструкторская школа. Под различными наименованиями школа в первоначальный
период располагалась сначала в г. Чите, а в предвоенные годы в городах Благовещенске и Владивостоке. В октябре 1941 г. деятельность школы была приостановлена, и весь личный состав отправлен на фронт. Возобновила свою деятельность школа в 1946 г. в г. Хабаровске в форме курсов по подготовке оперативного состава милиции. В мае 1950г. курсы были реорганизованы в школу подготовки начсостава милиции МГБ СССР, которая в 1952 г. получила статус средней специальной школы милиции (Хабаровская средняя специальная школа милиции МВД СССР).
Во исполнение Постановления Совета Министров СССР от 25 июня 1979г. №609/206 приказом МВД СССР от 20 декабря 1979 г. с 10 января 1980 г. на базе средней специальной школы милиции была создана Хабаровская высшая школа МВД СССР, с 1992 г. она именовалась Хабаровской высшей школой МВД Российской Федерации (ХВШ МВД РФ).
Среди испытаний, выдержанных школой, следует отметить длительную командировку личного состава в Закавказье. По указанию МВД, сводный отряд ХВШ МВД СССР в количестве 467 человек под командованием помощника начальника школы по строевой части полковника милиции А.М. Дудкина эшелоном был направлен в г. Степанакерт – эпицентр армяно-азербайджанского конфликта. Отряд не раз попадал под обстрелы, имели место случаи забрасывания выставленных постов взрывными устройствами. Личный состав отряда периодически менялся, в результате чего службу в Нагорно-Карабахской АО с 22 декабря 1988 г. по 7 сентября 1989 г. прошли 90% курсантов и слушателей. Ряд сотрудников был награжден медалями «За отличную службу по охране общественного порядка».
В связи с тем, что педагогический коллектив школы внес огромный вклад в подготовку специалистов для органов внутренних дел Восточной Сибири и Дальнего Востока, распоряжением Правительства РФ от 24 января 1998г. №80-р на основании итогов государственной аттестации ХВШ МВД РФ была преобразована в Дальневосточный юридический институт МВД России.
В настоящие время Дальневосточный юридический институт МВД России - государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования по подготовке специалистов с высшим специальным юридическим образованием для аппаратов уголовного розыска и следствия органов внутренних дел. Обучение в вузе проходит на бесплатной бюджетной основе. Кроме того, в институте работает факультет платных образовательных услуг (очная и заочная формы обучения), имеется адъюнктура, факультет заочного обучения и повышения квалификации. Учебный процесс в институте обеспечивают 14 кафедр.
«Золотым фондом» института является его профессорско-преподавательский состав. В своей основе это специалисты самой высокой квалификации. Среди них 10 докторов наук, 12 профессоров, 45 доцентов, 75 кандидатов наук, 7 человек имеют почетные звания «Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации», «Заслуженный работник физической культуры Российской Федерации».
Для организации и ведения учебного процесса институт располагает тремя учебными корпусами. Учебными аудиториями и лекционными залами, оборудованными в соответствии с современными техническими требованиями, лабораторией, спортивным двухэтажным комплексом, стрелковым тиром, двумя библиотеками с читальными залами, актовым залом, компьютерными классами и интернет-классом, которыми можно пользоваться бесплатно на территории института.
Дальневосточный юридический институт МВД России использует научный потенциал в филиале Приморского края для обеспечения потребностей ОВД Дальневосточного федерального округа в специалистах. Таким образом, вуз является одним из крупнейших образовательных учреждений в системе МВД России.
Немаловажное значение в институте придается нравственному и эстетическому воспитанию курсантов, удовлетворению их культурных потребностей и предоставлению возможности творческого самовыражения. Курсанты и слушатели имеют возможность проявить свои таланты в танцевальном и вокальном жанрах, на выступлениях сборной команды КВН института; заниматься в духовном оркестре, театральной студии, вокально-инструментальном ансамбле.
В целях повышения научного потенциала студентов в институте создано научное общество курсантов и слушателей, осуществляются научные исследования по различным направлениям деятельности органов внутренних дел. Наиболее активные члены научного общества, показавшие высокие результаты в научной деятельности, по окончании института имеют возможность поступить в адъюнктуру ДВЮИ МВД России с последующим продолжением службы в институте в качестве преподавателей.
Вспоминает Владимир Мелкозёров
Я учился в Хабаровской высшей школе (ХВШ) МВД СССР в 1986-90 гг. В школе было два факультета: А и Б. Я учился на «Б».
В 1988 году, когда мы после окончания 2-го курса вернулись в школу из отпуска, нам объявили, что скоро нас отправят в командировку в «горячую точку». Мы готовились, но отправки не было. Потом, когда мы были на уборке «картошки», нас подняли по тревоге, чтобы мы собирались и выдвигались в ХВШ для отправки в командировку. Но вскоре дали отбой, и мы остались на «картошке».
Затем, когда мы уже учились, была ещё пара таких тревог, и нам даже объявили дату отправки – 05 декабря 1988 года. Но опять не поехали. И вот, наконец, 22 декабря 1988 года наш 3-й курс и старший 4-й курс подняли по тревоге и объявили, что на следующий день мы эшелоном отправимся в командировку. Я не помню, чтобы в командировку как-либо отбирали личный состав. Мне кажется, поехали все.
23 декабря 1988 года наши 3-й и 4-й курс с обоих факультетов – всего 500-600 человек – отвезли автобусами на вокзал. Мы загрузились в железнодорожный поезд, который как литерный эшелон пошел через всю страну. Ехали мы до места назначения 12 суток. На остановках показываться из вагонов разрешалось только в гражданской (спортивной) форме, а отправление нашего поезда на станциях объявляли так: «Комсомольско-молодёжный поезд Хабаровск – Степанакерт отправляется с … пути».
Причём большую часть нашего пути руководство не могло определиться, куда наш эшелон направить, - либо в Армению (в зону произошедшего там землетрясения), либо в Карабах. О том, что мы едем всё-таки в Карабах, нам объявили только на станции Георгиу-Деж.
Кроме нашего эшелона туда же другими эшелонами двигались Иркутское пожарно-техническое училище и, кажется, Красноярская средняя школа милиции.
Новый 1989 год мы встретили в нашем эшелоне, который шел в это время в районе Сочи. А на вокзал Степанакерта наш эшелон прибыл ночью 2 января 1989 года.
Незадолго до Степанакерта на пути поезда обрезали провода, а также закидали поезд камнями – разбили стекла (в поезде ехали женщины-повара, они испугались).
На вокзале Степанакерта была ночь. Помню, нас встречать в ночи прибыла БРДМ, из которой выбрался старлей в каске, бронежилете и с оружием. Наши стали переглядываться и отпускать лёгкие шутки про местную ситуацию.
Потом на автобусах с вокзала нас перевезли к местам дислокации. Мой курс разместился в здании кинотеатра «Октябрь», койки у нас стояли прямо в кинозале. Кроме нас тут же (только на втором этаже со входом с другой стороны кинотеатра) расположилось какое-то подразделение 4-го курса. Другая часть нашей ХВШ разместилась в Степанакерте в здании школы № 10 в другой части города (у меня там не было знакомых, я ничего о них рассказать не могу).
В кинотеатре «Октябрь» мы сменили Ташкентскую высшую школу МВД СССР, у которой командировка закончилась, и она убыла домой.
На следующий день нас развезли на службу по постам.
Служба в Степанакерте у нас заключалась в охране общественного порядка путем патрулирования по заданным маршрутам в самом городе, а также досмотре трафика на трёх контрольно-пропускных пунктах (КПП) за пределами города.
Как правило, неделю – две мы занимались патрулированием в Степанакерте, а следующую неделю или две мы несли службу на каком-то одном из закрепленных за нами КПП. Мне довелось так побывать на двух КПП, расположенных вблизи от азербайджанонаселенного поселка Ходжалы. Первый из них (КПП-15) располагался на автодороге Степанакерт – Аскеран перед въездом в Ходжалы со стороны Степанакерта. Дальше за КПП дорога шла мимо построек Ходжалы, а ещё примерно через 500 метров после Ходжалы на этой дороге стоял КПП в Аскеранской крепости, там стояли Внутренние войска (на этом КПП стояли БТР и БМП, а сам пункт имел номер 13 или 14).
Другой наш КПП-16 находился в километре от КПП-15, за Ходжалы, с той его окраины, которая была противоположна дороге Степанакерт – Аскеран. К этому КПП-16 мы проезжали по дороге, которая отходила налево от шоссе Степанакерт – Аскеран и далее шла между территорией аэропорта, с одной стороны, и постройками Ходжалы, с другой стороны.
на фото КПП-16:
На третьем КПП я не был. Кажется, это был КПП-17, он располагался около армянонаселенного села Дашбулаг. Это дальше от Ходжалы и КПП-16 в горы, К КПП-17 ездили на БРДМ по дороге от КПП-16, в той стороне располагались армянские села.
На каждом из КПП находилось по 12 наших слушателей с офицером. Также на КПП находилась одна БМП из степанакертского 366-го мотострелкового полка СА.
Как-то раз, когда я находился на одном из КПП, пришел к нам старый дед – азербайджанец с Ходжалы, говорит: «А мы всё про вас тут знаем. Знаем, что вас здесь 12 человек и один офицер, что у каждого из вас автомат с двумя магазинами. И, если на вас напасть, вы здесь продержитесь минут десять…». Дед всё правильно рассказал, и нам, конечно, не очень приятно было всё это выслушать.
Вообще, у нас поначалу служба была спокойная и мирная. В городе в патруле мы находились без оружия, только с резиновыми палками, в каске и бронежилете. Бронежилеты были у нас двух типов – лёгкий («чешуйчатый» БЖЛ) и тяжёлый («пластинчатый» БЖТ, весом в 16 кг). Штатными считались лёгкие БЖЛ. Нас заставляли носить эти бронежилеты поверх бушлатов (и офицеры, объезжая маршруты, проверяли, в том числе, и то, как мы носим бронежилеты). Но мы обычно одевали бронежилеты под бушлаты. И связано это было не только с удобством ношения. Дело было ещё и в том, что среди нас считалось, что, увидев, на нас бронежилет (если его носить поверх бушлата), противник будет стрелять в голову. А если бронежилет носить скрытно (то есть под бушлатом), то противник, не подозревая о бронежилете, откроет огонь по туловищу – и тогда бронежилет нас защитит.
Уже в конце командировки, в конце марта, нам пришел приказ расстрелять имеющиеся у нас боеприпасы. Делали мы это на полигоне где-то за городом, и поступило предложение испытать наше снаряжение на пулепробиваемость. Тогда я произвел выстрел из ПМ в упор в стандартный стальной шлем – каску, которую мы носили. Получили сквозное пробитие. Ещё мы из АКСУ в упор стреляли как в лёгкий, так и в тяжёлый бронежилеты. Убедились, что БЖЛ пробивается автоматной пулей насквозь (то есть на груди и спине), а у БЖТ пробивается только грудная пластина, а затем пуля застревает в пластине на спине. При таких результатах испытаний мы сделали вывод в практической бесполезности бронежилетов против автоматного огня.
Каску держит нач курса майор Агапов.
Ближайшее пулевое отверстие - это я стрелял из агаповского ПМ. Пуля легко её пробила, чего ж говорить об автоматной пуле
Правда, боестолкновений в нашей командировке не было. Максимум – это был случай, когда обстреляли вышеупомянутый «неизвестный» КПП, но там стрельбы по нашим курсантам велась неприцельно. Их, как наши посчитали, просто пугали.
Как выше уже сказано, первый месяц командировки у нас прошел спокойно, мирно. Потом в феврале месяце в одну из ночей в городе раздались одиночные выстрелы. По радиосети патрулей (а был комендантский час) стали передаваться сообщения, что по Степанакерту разъезжает автомобиль «Волга ГАЗ-21» и из неё из огнестрельного оружия ведется огонь в воздух. Не по патрулям, а в воздух!
Понятно, что это была такая провокация. После этого наши слушатели выдвинули руководству ультиматум: выдавайте нам оружие, либо мы на службу не выходим!
Был скандал, нас собрали, к нам в расположение приезжали офицеры из руководства ВОГа, вместе с нашим руководством нам разъясняли, что мы – действующие работники милиции, не можем не подчиняться приказам, а оружие нам на патрулировании не нужно. Но мы упёрлись: нет оружия – нет патрулирования.
В итоге руководство «сломалось» и оружие нам выдали. С этого времени и до конца командировки общественный порядок в городе мы обеспечивали уже с боевым оружием – автоматами и боевыми патронами. Но больше против нас и провокаций с использованием огнестрельного оружия не было. Хотя, ситуация вокруг нас и в городе всё равно оставалась неровная.
Был случай, когда на наш патруль сверху (видимо, с балкона многоэтажного дома) сбросили камень – он попал в каску нашему парню, он сильно не пострадал. Хотя, в принципе, «каменной войны» при нас ещё не было. Во всяком случае, я не помню, чтобы при нас забрасывали камнями автоколонны. Массовых беспорядков тоже не наблюдалось, мы кого-либо не разгоняли.
Для личного состава, находившегося в расположении (в кинотеатре), были сигнала боевой тревоги и сигнал общий сигнал тревоги. Первый сигнал за время моей командировки подавался несколько раз. Причём, как мне помнится, это всегда было ночью и в связи с тем, что нашему дежурному кто-то звонил по телефону и объявлял о минировании здания. Из-за этого отдавался сигнал боевой тревоги, мы спросонок вооружались и выбегали на улицу, отбегали на некоторое расстояние от кинотеатра и ждали, когда его осмотрят на предмет минирования. Понятно, что результатом такой ночи был невыспавшийся, раздраженный личный состав.
Проблемные ситуации были с горой Киркиджан. К этому времени в Степанакерте азербайджанцев уже не осталось. Они из города уехали, в нём оставалось только армянское население. Но на окраине Степанакерта с превышением по высоте над городом был поселок Киркиджан, где население состояло только из азербайджанцев. Там бывали конфликты между армянами и азербайджанцами.
В принципе, армяне в Степанакерте какого-то явного неприятия к нам не выказывали. Они подчеркивали, что мы (русские) с ними единоверцы, а также, что это для них очень важно. Нам говорили, что у наших предшественников (Ташкентской высшей школы) здесь были относительно напряженные отношения с местным населением именно из-за того, что местные их воспринимали как представителей «мусульманской» республики (Узбекистана). Наше руководство, как я думаю, тоже избегало лишний раз обострять с местными отношения и, наверное, поэтому раньше окончания нашей командировки отправило в Хабаровск наших курсантов – выходцев из мусульманских краёв.
Несмотря на вроде бы неплохое к нам отношение со стороны местного армянского населения, мне кажется, что-то в этом отношении было фальшивым.
Как-то мы ночью в патруле во время комендантского часа отходили от пункта обогрева (врезка в газопровод, вокруг неё натянут целлофан, внутри горелка и тепло), видим – тень, кто-то бежит прямо на нас. Женщина. Она нам кричит: «Не стреляйте! Можно, я к вам!» Подбегает – русская женщина, симпатичная. Чуть не плачет и говорит: «Ребята, можно я за вас просто подержусь!» И вцепилась в моего товарища Ваньку и стоит. Мы к ней с расспросами: поясни, что с тобой, что такое у тебя произошло? Ну, она нам и рассказала, что много лет тому назад вышла замуж за армянина, который учился в её городе в России. Он привез её с собой сюда, в Степанакерт, у них несколько детей. Но он её бьёт, а родители его об неё ноги вытирают. И бежать она не может – потому что детишки.
В общем, хотя армяне и относились к нам вежливо, хотя и говорили нам, что «если не мы, их бы не было», всё равно они фактически считали нас, если можно так сказать, полуоокупантами. Они с нами были не до конца искренними. Поэтому я считаю, что мы в Карабахе всё равно были как бы между двух огней.
Ещё мне в той командировке запомнился Иосиф Кобзон. Нас руководство не очень стесняло, и мы в свободное от службы время могли в гражданской одежде относительно свободно передвигаться по городу. Хотя по нашим славянским лицам всем местным всё равно было понятно, откуда мы и кем тут являемся. И вот 13 февраля 1989 года в Степанакерт приехал Иосиф Кобзон, были афиши. Мы с друзьями в тот вечер отправились на местную дискотеку. Я посмотрел на эту дискотеку и предложил вернуться в расположение. Но друзья меня не поддержали, и я пошел один. Вышел, смотрю подъехала «29-я Волга», из неё вышел один Иосиф Кобзон и так один и пошел в здание. Я вижу, что он направляется к закрытой двери, и ему крикнул «Иосиф! Вход вон там, по лестнице!» Я помню, что он даже не посмотрел в мою сторону, услышал, повернулся и пошел к лестнице.
В конце марта 1989 года мы уезжали из Степанакерта. Оружие сдали там, в Степанакерте, и ехали на аэродром в Кировабаде безоружными. В пути колонну наших автобусов заблокировала толпа в каком-то азербайджанском селении. Народ окружил наши автобусы, стал наш автобус раскачивать. Местные милиционеры беспомощно метались вокруг. Всё-таки толпу каким-то образом удалось уговорить нас пропустить дальше. Проехали. Улетели в Хабаровск.
В 1988 году, когда мы после окончания 2-го курса вернулись в школу из отпуска, нам объявили, что скоро нас отправят в командировку в «горячую точку». Мы готовились, но отправки не было. Потом, когда мы были на уборке «картошки», нас подняли по тревоге, чтобы мы собирались и выдвигались в ХВШ для отправки в командировку. Но вскоре дали отбой, и мы остались на «картошке».
Затем, когда мы уже учились, была ещё пара таких тревог, и нам даже объявили дату отправки – 05 декабря 1988 года. Но опять не поехали. И вот, наконец, 22 декабря 1988 года наш 3-й курс и старший 4-й курс подняли по тревоге и объявили, что на следующий день мы эшелоном отправимся в командировку. Я не помню, чтобы в командировку как-либо отбирали личный состав. Мне кажется, поехали все.
23 декабря 1988 года наши 3-й и 4-й курс с обоих факультетов – всего 500-600 человек – отвезли автобусами на вокзал. Мы загрузились в железнодорожный поезд, который как литерный эшелон пошел через всю страну. Ехали мы до места назначения 12 суток. На остановках показываться из вагонов разрешалось только в гражданской (спортивной) форме, а отправление нашего поезда на станциях объявляли так: «Комсомольско-молодёжный поезд Хабаровск – Степанакерт отправляется с … пути».
Причём большую часть нашего пути руководство не могло определиться, куда наш эшелон направить, - либо в Армению (в зону произошедшего там землетрясения), либо в Карабах. О том, что мы едем всё-таки в Карабах, нам объявили только на станции Георгиу-Деж.
Кроме нашего эшелона туда же другими эшелонами двигались Иркутское пожарно-техническое училище и, кажется, Красноярская средняя школа милиции.
Новый 1989 год мы встретили в нашем эшелоне, который шел в это время в районе Сочи. А на вокзал Степанакерта наш эшелон прибыл ночью 2 января 1989 года.
Незадолго до Степанакерта на пути поезда обрезали провода, а также закидали поезд камнями – разбили стекла (в поезде ехали женщины-повара, они испугались).
На вокзале Степанакерта была ночь. Помню, нас встречать в ночи прибыла БРДМ, из которой выбрался старлей в каске, бронежилете и с оружием. Наши стали переглядываться и отпускать лёгкие шутки про местную ситуацию.
Потом на автобусах с вокзала нас перевезли к местам дислокации. Мой курс разместился в здании кинотеатра «Октябрь», койки у нас стояли прямо в кинозале. Кроме нас тут же (только на втором этаже со входом с другой стороны кинотеатра) расположилось какое-то подразделение 4-го курса. Другая часть нашей ХВШ разместилась в Степанакерте в здании школы № 10 в другой части города (у меня там не было знакомых, я ничего о них рассказать не могу).
В кинотеатре «Октябрь» мы сменили Ташкентскую высшую школу МВД СССР, у которой командировка закончилась, и она убыла домой.
На следующий день нас развезли на службу по постам.
Служба в Степанакерте у нас заключалась в охране общественного порядка путем патрулирования по заданным маршрутам в самом городе, а также досмотре трафика на трёх контрольно-пропускных пунктах (КПП) за пределами города.
Как правило, неделю – две мы занимались патрулированием в Степанакерте, а следующую неделю или две мы несли службу на каком-то одном из закрепленных за нами КПП. Мне довелось так побывать на двух КПП, расположенных вблизи от азербайджанонаселенного поселка Ходжалы. Первый из них (КПП-15) располагался на автодороге Степанакерт – Аскеран перед въездом в Ходжалы со стороны Степанакерта. Дальше за КПП дорога шла мимо построек Ходжалы, а ещё примерно через 500 метров после Ходжалы на этой дороге стоял КПП в Аскеранской крепости, там стояли Внутренние войска (на этом КПП стояли БТР и БМП, а сам пункт имел номер 13 или 14).
Другой наш КПП-16 находился в километре от КПП-15, за Ходжалы, с той его окраины, которая была противоположна дороге Степанакерт – Аскеран. К этому КПП-16 мы проезжали по дороге, которая отходила налево от шоссе Степанакерт – Аскеран и далее шла между территорией аэропорта, с одной стороны, и постройками Ходжалы, с другой стороны.
на фото КПП-16:
На третьем КПП я не был. Кажется, это был КПП-17, он располагался около армянонаселенного села Дашбулаг. Это дальше от Ходжалы и КПП-16 в горы, К КПП-17 ездили на БРДМ по дороге от КПП-16, в той стороне располагались армянские села.
На каждом из КПП находилось по 12 наших слушателей с офицером. Также на КПП находилась одна БМП из степанакертского 366-го мотострелкового полка СА.
Как-то раз, когда я находился на одном из КПП, пришел к нам старый дед – азербайджанец с Ходжалы, говорит: «А мы всё про вас тут знаем. Знаем, что вас здесь 12 человек и один офицер, что у каждого из вас автомат с двумя магазинами. И, если на вас напасть, вы здесь продержитесь минут десять…». Дед всё правильно рассказал, и нам, конечно, не очень приятно было всё это выслушать.
Вообще, у нас поначалу служба была спокойная и мирная. В городе в патруле мы находились без оружия, только с резиновыми палками, в каске и бронежилете. Бронежилеты были у нас двух типов – лёгкий («чешуйчатый» БЖЛ) и тяжёлый («пластинчатый» БЖТ, весом в 16 кг). Штатными считались лёгкие БЖЛ. Нас заставляли носить эти бронежилеты поверх бушлатов (и офицеры, объезжая маршруты, проверяли, в том числе, и то, как мы носим бронежилеты). Но мы обычно одевали бронежилеты под бушлаты. И связано это было не только с удобством ношения. Дело было ещё и в том, что среди нас считалось, что, увидев, на нас бронежилет (если его носить поверх бушлата), противник будет стрелять в голову. А если бронежилет носить скрытно (то есть под бушлатом), то противник, не подозревая о бронежилете, откроет огонь по туловищу – и тогда бронежилет нас защитит.
Уже в конце командировки, в конце марта, нам пришел приказ расстрелять имеющиеся у нас боеприпасы. Делали мы это на полигоне где-то за городом, и поступило предложение испытать наше снаряжение на пулепробиваемость. Тогда я произвел выстрел из ПМ в упор в стандартный стальной шлем – каску, которую мы носили. Получили сквозное пробитие. Ещё мы из АКСУ в упор стреляли как в лёгкий, так и в тяжёлый бронежилеты. Убедились, что БЖЛ пробивается автоматной пулей насквозь (то есть на груди и спине), а у БЖТ пробивается только грудная пластина, а затем пуля застревает в пластине на спине. При таких результатах испытаний мы сделали вывод в практической бесполезности бронежилетов против автоматного огня.
Ближайшее пулевое отверстие - это я стрелял из агаповского ПМ. Пуля легко её пробила, чего ж говорить об автоматной пуле
Правда, боестолкновений в нашей командировке не было. Максимум – это был случай, когда обстреляли вышеупомянутый «неизвестный» КПП, но там стрельбы по нашим курсантам велась неприцельно. Их, как наши посчитали, просто пугали.
Как выше уже сказано, первый месяц командировки у нас прошел спокойно, мирно. Потом в феврале месяце в одну из ночей в городе раздались одиночные выстрелы. По радиосети патрулей (а был комендантский час) стали передаваться сообщения, что по Степанакерту разъезжает автомобиль «Волга ГАЗ-21» и из неё из огнестрельного оружия ведется огонь в воздух. Не по патрулям, а в воздух!
Понятно, что это была такая провокация. После этого наши слушатели выдвинули руководству ультиматум: выдавайте нам оружие, либо мы на службу не выходим!
Был скандал, нас собрали, к нам в расположение приезжали офицеры из руководства ВОГа, вместе с нашим руководством нам разъясняли, что мы – действующие работники милиции, не можем не подчиняться приказам, а оружие нам на патрулировании не нужно. Но мы упёрлись: нет оружия – нет патрулирования.
В итоге руководство «сломалось» и оружие нам выдали. С этого времени и до конца командировки общественный порядок в городе мы обеспечивали уже с боевым оружием – автоматами и боевыми патронами. Но больше против нас и провокаций с использованием огнестрельного оружия не было. Хотя, ситуация вокруг нас и в городе всё равно оставалась неровная.
Был случай, когда на наш патруль сверху (видимо, с балкона многоэтажного дома) сбросили камень – он попал в каску нашему парню, он сильно не пострадал. Хотя, в принципе, «каменной войны» при нас ещё не было. Во всяком случае, я не помню, чтобы при нас забрасывали камнями автоколонны. Массовых беспорядков тоже не наблюдалось, мы кого-либо не разгоняли.
Для личного состава, находившегося в расположении (в кинотеатре), были сигнала боевой тревоги и сигнал общий сигнал тревоги. Первый сигнал за время моей командировки подавался несколько раз. Причём, как мне помнится, это всегда было ночью и в связи с тем, что нашему дежурному кто-то звонил по телефону и объявлял о минировании здания. Из-за этого отдавался сигнал боевой тревоги, мы спросонок вооружались и выбегали на улицу, отбегали на некоторое расстояние от кинотеатра и ждали, когда его осмотрят на предмет минирования. Понятно, что результатом такой ночи был невыспавшийся, раздраженный личный состав.
Проблемные ситуации были с горой Киркиджан. К этому времени в Степанакерте азербайджанцев уже не осталось. Они из города уехали, в нём оставалось только армянское население. Но на окраине Степанакерта с превышением по высоте над городом был поселок Киркиджан, где население состояло только из азербайджанцев. Там бывали конфликты между армянами и азербайджанцами.
В принципе, армяне в Степанакерте какого-то явного неприятия к нам не выказывали. Они подчеркивали, что мы (русские) с ними единоверцы, а также, что это для них очень важно. Нам говорили, что у наших предшественников (Ташкентской высшей школы) здесь были относительно напряженные отношения с местным населением именно из-за того, что местные их воспринимали как представителей «мусульманской» республики (Узбекистана). Наше руководство, как я думаю, тоже избегало лишний раз обострять с местными отношения и, наверное, поэтому раньше окончания нашей командировки отправило в Хабаровск наших курсантов – выходцев из мусульманских краёв.
Несмотря на вроде бы неплохое к нам отношение со стороны местного армянского населения, мне кажется, что-то в этом отношении было фальшивым.
Как-то мы ночью в патруле во время комендантского часа отходили от пункта обогрева (врезка в газопровод, вокруг неё натянут целлофан, внутри горелка и тепло), видим – тень, кто-то бежит прямо на нас. Женщина. Она нам кричит: «Не стреляйте! Можно, я к вам!» Подбегает – русская женщина, симпатичная. Чуть не плачет и говорит: «Ребята, можно я за вас просто подержусь!» И вцепилась в моего товарища Ваньку и стоит. Мы к ней с расспросами: поясни, что с тобой, что такое у тебя произошло? Ну, она нам и рассказала, что много лет тому назад вышла замуж за армянина, который учился в её городе в России. Он привез её с собой сюда, в Степанакерт, у них несколько детей. Но он её бьёт, а родители его об неё ноги вытирают. И бежать она не может – потому что детишки.
В общем, хотя армяне и относились к нам вежливо, хотя и говорили нам, что «если не мы, их бы не было», всё равно они фактически считали нас, если можно так сказать, полуоокупантами. Они с нами были не до конца искренними. Поэтому я считаю, что мы в Карабахе всё равно были как бы между двух огней.
Ещё мне в той командировке запомнился Иосиф Кобзон. Нас руководство не очень стесняло, и мы в свободное от службы время могли в гражданской одежде относительно свободно передвигаться по городу. Хотя по нашим славянским лицам всем местным всё равно было понятно, откуда мы и кем тут являемся. И вот 13 февраля 1989 года в Степанакерт приехал Иосиф Кобзон, были афиши. Мы с друзьями в тот вечер отправились на местную дискотеку. Я посмотрел на эту дискотеку и предложил вернуться в расположение. Но друзья меня не поддержали, и я пошел один. Вышел, смотрю подъехала «29-я Волга», из неё вышел один Иосиф Кобзон и так один и пошел в здание. Я вижу, что он направляется к закрытой двери, и ему крикнул «Иосиф! Вход вон там, по лестнице!» Я помню, что он даже не посмотрел в мою сторону, услышал, повернулся и пошел к лестнице.
В конце марта 1989 года мы уезжали из Степанакерта. Оружие сдали там, в Степанакерте, и ехали на аэродром в Кировабаде безоружными. В пути колонну наших автобусов заблокировала толпа в каком-то азербайджанском селении. Народ окружил наши автобусы, стал наш автобус раскачивать. Местные милиционеры беспомощно метались вокруг. Всё-таки толпу каким-то образом удалось уговорить нас пропустить дальше. Проехали. Улетели в Хабаровск.
Модераторы: admin, Rom, Real