командировки Ташкентской специальной средней школы милиции МВД СССР:
первая: Азербайджан, Баку, ноябрь 1988 года – февраль 1989 года;
вторая: Узбекистан, Фергана, июнь - август 1989 года

Вспоминает бывший курсант Ташкентской ССШМ Щур Юрий Васильевич:

Я родился и рос в поселке, который назывался «Колхоз имени 3-го Интернационала», в Чимкентской области Казахстана. Моя Родина находится примерно в 100 км от Ташкента, который тогда был столицей другой советской республики – Узбекской ССР.
Из «Колхоза имени 3-го Интернационала» меня призвали на срочную службу, которую я проходил на Черноморском флоте, в Николаеве на Украине. Ближе к концу службы к нам в часть приехали «покупатели», которые агитировали за поступление после службы в школу милиции. Мне была интересна служба в милиции, в школьном аттестате у меня было несколько четверок (остальные – пятерки), в части я характеризовался положительно, и я согласился.
Так практически сразу после завершения срочной службы я поступил в Херсонскую среднюю специальную школу милиции на Украине. Но тогда же вышло распоряжение МВД, в соответствии с которым в целях упрочнения дружбы народов и улучшения обучения вводился обмен курсантами разных школ милиции. Согласно этого распоряжения 25 вновь набранных курсантов из Херсонской ССШМ должны были направиться для обучения на 1-м курсе в Ташкентскую ССШМ, а 25 курсантов последней должны были направиться для обучения в Херсон. И вот я, отучившись в Херсонской школе меньше месяца, реализовал предоставившуюся возможность и отправился учиться в Ташкентскую ССШМ недалеко от своего родного дома. По окончании 1-го курса большая часть украинцев вернулась обратно, а я и ещё два-три курсанта, присланных из Херсона, остались продолжать учёбу в Ташкенте и после завершения 2-го курса выпустились из Ташкентской ССШМ.
Когда я там учился, в школе было двухгодичное обучение. На моём курсе 1987-89 гг. обучения было два (1-й и 2-й) дивизиона по пять взводов в каждом. В каждом взводе было 25-30 курсантов. Я был во 2-м дивизионе.

Мои однокурсники-украинцы:



Я с моими одновзводниками:

Во время обучения в Ташкентской школе милиции мне довелось вместе со своими однокурсниками участвовать в двух командировках в «горячие точки». Первый раз мы с конца ноября 1988 года были три месяца в Баку, а второй раз мы летом 1989 года были два месяца в Фергане (вернулись в августе, почти сразу же чуть не экстерном сдали экзамены и выпустились).
О том, были ли и куда командировки у других курсов (младшего и старшего) Ташкентской школы, мне неизвестно.
Когда летом 1988 года были события в Ереване, нам отменили увольнения, и мы три дня безвылазно сидели в казармах, ожидая отправки в Армению. Но нас тогда никуда так и не отправили.
Вообще у нас в Ташкенте и без командировок в «горячие точки» служба была неспокойная. Там в узбекской столице тогда жило множество национальностей, в том числе и сосланных в сталинские времена: кавказцы, корейцы, греки… Ещё в Ташкенте было очень много крымских татар, которые в период моей учебы одно время практически каждые выходные устраивали митинги, на которых мы должны были обеспечивать общественный порядок.



В ноябре 1988 года нас, курсантов, собрали и сказали собираться в командировку. Дали какое-то время, чтобы собраться и завершить дела. В тот же день или на следующий день нас вывезли на аэродром, и мы всем курсом вылетели в командировку.
В Баку наш самолет прибыл ночью. Помню, что, когда мы разгружали наш самолет, я там на аэродроме встретился со своими друзьями – однокурсниками по Херсонской школе милиции, с которыми я начинал учиться в 1987 году. Их самолет прибыл на тот же аэродром в Баку в одно время с нашим. Отряд Херсонской школы, как и наш, тоже разместился в Баку, но где они были и как долго, я не знаю.
В командировку мы вылетели со специальным снаряжением (каски, бронежилеты, щиты, палки) и вооружением. Поначалу дубинки у нас были не обычные черные резиновые гибкие, а другие - коричневого цвета, очень жесткие. Очень скоро их заменили на обычнее черные гибкие дубинки, так как сочли возможное применение коричневых очень жестоким.
Из аэропорта нас привезли в трёх- или четырёхэтажное здание какой-то гостиницы, в котором мы базировались на протяжении всей командировки. Размещались по 4-6 человек в номере. Помню, что в гостинице занимали весь этаж, а может быть и не один. Других школ милиции или военных частей в гостинице при нас не было. Были ли при нас в гостинице гражданские постояльцы, я не помню.
В принципе та первая командировка у нас была спокойная. Ну, было несколько волнительных моментов, но без последствий.
Были события в Баку на центральной площади Ленина. Там люди круглосуточно митинговали, жили, жгли костры, кушали, справляли нужду… И вот когда было принято решение этот круглосуточный митинг на площади Ленина в Баку разогнать, то нас тоже задействовали. Только мы людей на площади не разгоняли. План операции по освобождению площади от митингующих заключался в вытеснении людей с площади. То есть людям, вытесняемых военными с площади, нужно было куда-то уходить. Вот мы на улицах, прилегающих к площади, и создавали коридор, по которому люди должны были уйти, не сворачивая на другие улицы в центре города.
Перед этой операцией нас перевезли в какое-то большое здание в центре Баку. Там мы все разместились в огромном фойе, прямо на полу.
В ночь нас подняли, и мы встали в оцеплении на улице, которая вела с площади к выходу из города. Наш дивизион стоял на каком-то важном перекрестке, где народ, двигающийся по улице с площади должен был упереться в наш строй, повернуть под прямым углом на другую улицу и двигаться по ней дальше к выходу из города. Здесь на этом перекрестке мы стояли в три цепи: одна цепь – солдаты, другая – армейская техника (грузовики или БТРы, точно уже не помню), ещё одна – мы, курсанты Ташкентской школы милиции.
Заняли мы своё место на этом перекрестке примерно за 2-3 часа до начала операции. Сама операция началась около 12-ти часов ночи. С нашего места на перекрестке вдали была видна площадь Ленина. Там был гул народа, потом шум усилился, всё заходило ходуном, там на площади забегали люди. А через 15-30 минут после начала операции вся эта масса людей в несколько тысяч человек повалила мимо нас…
В остальное время командировки мы занимались мы охраной общественного порядка, по сути выполняя функции патрульно-постовой службы. Действовал комендантский час. С места базирования нас на машинах вывозили на маршруты патрулирования. Патрули были по два человека, одна рация, автоматы (без патронов), на маршрутах были по четыре часа. Изредка нас вывозили в райотдел и на опорные пункты милиции в помощь местным участковым.
На важных маршрутах – обязательно стоит танк, у костра греются солдаты…
В остальном там в Баку при нас была обычная жизнь. В Ташкенте теплее, чем в Баку. Я никак не мог привыкнуть к бакинскому постоянному пронизывающему ветру. Что ещё запомнилось, чем обычная жизнь в Баку отличалась? Чайных и в Баку, и в Ташкенте тогда было много. Но для бакинцев оказалось характерным долго сидеть в чайной, пить чай из маленьких стаканчиков и курить (курили там все и много). А в Ташкенте – культ еды: даже если пьёшь чай, то обязательны курага, изюм, орехи, сладости…
Тема Карабаха во время нашей командировки в Баку у местных присутствовала всегда и везде. Заходишь в чайную или ещё куда – все, кто там находится, все говорят про Карабах. Группа людей на улице собирается – говорят про Карабах. Это понятно из обрывков разговоров, что до тебя доносятся.
Как-то мы - четыре курсанта, в милицейской форме, - зашли в чайную. Один из моих товарищей послушал разговоры азербайджанцев про Карабах и вдруг ляпнул: «Да отдайте вы армянам этот Карабах и успокойтесь!» Помню, после этого в чайной наступила гробовая тишина. Потом мужики-азербайджанцы засопели и стали подниматься из-за столов. Мы схватили своего товарища за шиворот и очень-очень быстро из этой чайной ушли.
Что характерно, все описанные выше события и комендантский час не отразились на отношении обычных жителей Баку к нам, курсантам. Со стороны бакинцев была полная доброжелательность и гостеприимство. Народ простой, всегда спрашивали откуда мы и очень радовались, когда узнавали, что мы из Ташкента.
Если патрулировали во дворе – минут через 15 к нам обязательно кто-нибудь подходил из жителей домов, окружающих двор. Нам приносили чай, какие-то орехи со сладостями, угощали нас сигаретами… При нас в Баку ещё жило много армян и бывало так, что с одной стороны нам несут угощения азербайджанцы, а с другой – армяне…
Среди азербайджанцев в Баку ходили слухи, что их соплеменников армяне режут в Карабахе. Из-за этого бакинские азербайджанцы на бытовом уровне относились к армянам негативно.
Если разговаривали с азербайджанцами, те нам втолковывали, что армяне плохие и приводили этому разные примеры, которые мы проверить н могли. Если разговаривали с армянами, ситуация была наоборот: армяне примерно то же самое говорили об азербайджанцах.
Наши офицеры до нас доводили кое-какую информацию о конфликте. Мы знали, что Карабах – это область, населенная армянским большинством, но находящаяся на территории Азербайджана. Из-за этого и конфликт. Но кто в этом конфликте прав, а кто виноват, до нас не доводили.
Ну и надо сказать, что с одной стороны был какой-то информационный голод, а с другой стороны – нам было чуть больше 20-ти лет. Мы были вчерашние мальчишки и нам был интересен прежде всего сам большой и красивый Баку, а не причины, по которым мы здесь оказались.



В Фергане, как мне известно, конфликт между узбеками и турками-месхетинцами начался в обычной бытовой драки, а закончилось тем, что всех месхетинцев собирали и вывозили из мест их проживания на автобусах с закрытыми щитами стёклами…
Нас из Ташкента перебросили в Фергану на самолете. Там совсем недалеко. Мы подлетали к Фергане днём. Когда самолет заходил на посадку, в иллюминаторы было видно как горят дома, между домами были какие-то окопы или траншеи.
В Фергане нас поселили в самом городе. Мы снова патрулировали город патрулями по два-три человека, на постах досматривали автотранспорт и проверяли документы…

В Фергане на перекрестке, где мы несли службу: